Ребенок джунглей: Реальные события

«Да» — это «бау», «нет» — «хау». «Каха» — это хорошо, а «фэи» — плохо. «Сабина авару каха» значит «у Сабины доброе сердце», но этим же предложением можно сказать «у меня все хорошо», или «я счастлива», или «я хороший человек и не сделала ничего плохого».

Все слова языка фаю оканчиваются на гласный звук: мою маму звали не Дорис, а Дорисо, отца — не Клаус, а Клаусу.

За годы кропотливой работы моему отцу удалось составить словарь, который все еще не опубликован. На основательный и полный анализ языка требуется от двадцати до тридцати лет.

Конечно, будучи детьми, мы не вдавались в эти детали. Если местные жители не понимали нас, мы пользовались руками и ногами, чтобы объяснить им смысл наших фраз. И в конце концов мы всегда находили общий язык. Если что-то нужно было выразить словом, у которого не было аналога в языке фаю, мы учили местных индонезийскому слову и так решали проблему.

Вместе с языком мы постигали культуру фаю. Отец научил нас, детей, уважать ее и приспосабливаться к ней. Мы выучили его уроки с таким рвением, что и по сей день на некоторые ситуации я реагирую не как европейка, а как это сделал бы человек из племени фаю. Во многом мне так и не удалось измениться.

Например, крик. Для меня оказалось настоящим потрясением то, что здесь люди кричат друг на друга, когда злятся. В джунглях кричат, только если жизни угрожает опасность. Если собираются убить или боятся быть убитыми. А тут вдруг могут накричать на меня из-за того, что я сказала что-то не так. Я до сих пор впадаю в необъяснимую панику, когда такое случается, хотя прекрасно знаю, что моей жизни ничто не угрожает. Очень сложно избавиться от некоторых понятий, укоренившихся в детском сознании.

Иногда я чувствую себя здесь чужой. Например, этот ритуал регулярных трапез. Мама пыталась все эти годы, как хорошая немецкая домохозяйка, выдерживать принятые часы приема пищи. Но и она сдалась. В джунглях мы ели только тогда, когда были голодными, часто на улице у костра, на земле. Привычка сохранилась. Мы едим, когда хочется. Иногда мы с детьми садимся есть на пол в гостиной. Мне всегда это нравилось больше, чем сидеть на твердом стуле за столом.

Тарзан и Джейн

Однажды Кристиан прибежал ко мне с горящими глазами. Он рассказал, что только что обнаружил такое... На его лице сияла загадочная улыбка. Я скептически отнеслась к его словам: что же он мог найти такое, что я не видела? Территория, где нам позволяли играть, была довольно ограниченной: от реки до края леса и деревня фаю.

Я пошла за Кристианом и с удивлением увидела, что он направляется прямо в джунгли. Брат обернулся, чтобы удостовериться в том, что за нами никто не наблюдает. Несмотря на то что родители никогда официально не запрещали нам ходить в джунгли, это был неписаный закон.

Несколько первых лет мы сами не хотели туда ходить: инстинктивный страх перед явно более могущественной, чем мы, природой брал верх. Но теперь мы забыли обо всем. Я последовала за Кристианом в дебри джунглей.

Я любила этот густой, таинственный древний лес. А в том мгновении, когда пересекаешь границу между светом и тьмой, заключалась особенная прелесть. Ты попадаешь в другой мир. Еще секунду назад тебя согревало жаркое солнце, температура воздуха была около 40 градусов при влажности более 90% — иногда это просто невыносимо. И вот делаешь шаг во тьму, затем второй, и тут же становится прохладнее — мощные деревья не пропускают солнечные лучи. Мягкий, прохладный воздух окутывает тебя, вокруг непривычная тишина, все звуки словно приглушены, слышно только жужжание насекомых.

Воздух пахнет тоже непривычно, наполненный тысячами ароматов экзотических растений и цветов. Чувствуется и запах гнилых растений — своеобразный аромат болота. Но он не противный. В сочетании со сладковатыми цветочными запахами создается гармония — как в оркестре, играющем финальную коду.

Я огляделась: вокруг была сплошная зелень. У моих ног стелился папоротник, который прекрасно рос в прохладе, чуть выше молодые деревца, изо всех сил стремившиеся пробиться наверх, к солнцу. Но деревья-великаны явно их завивали, они были такими огромными, что не видно было их макушек, а корни выпирали из земли, извиваясь, как длинные коричневые черви. Незабываемая картина.

Кристиан окликнул меня. Он показал на узкую, тропинку, протоптанную дикими кабанами, как мне подумалось. Мы пошли по извилистой дорожке, и внезапно мне почудилось, будто лес следит за нами, а цветы пытаются поймать. Я немного испугалась, мы ведь знали, как легко заблудиться в джунглях.

Но я шла за Кристианом, который прекрасно ориентировался. Через несколько минут впереди забрезжил свет. Солнечные лучи пробрались сквозь кроны деревьев в самую гущу леса. Пучок света будто разорвал джунгли. Я замерла с открытым ртом.

Мы жили в Фонде, на краю болота, у подножия горной гряды. И тут один из холмов предстал нашему взору. Не слишком крутой, просто небольшая площадка, чуть выше уровня джунглей — маленькое плато.