Ребенок, который был вещью. Изувеченное детство

Я медленно киваю головой. Мне хочется разреветься, но я не осмеливаюсь даже всхлипнуть. Я понимаю, что был неправ. И, как обычно, сам во всем виноват. Я поворачиваюсь к отцу, не прекращая кивать. Он протягивает руку и гладит меня по голове.

— Все хорошо, — говорит он уже гораздо тише. — Все хорошо, Тигр. А теперь поехали домой.

Я сижу, забившись в дальний угол машины, и всем телом прижимаюсь к двери. Мы едем по той самой улице, где я шел несколько часов назад. Я чувствую себя, как зверь, попавший в ловушку. Только зверь пытался бы процарапать ход наружу сквозь стекло, а я даже пошевелиться боюсь. Чем ближе мы подъезжаем к дому, тем сильнее меня трясет. Мне нужно в туалет. «Дом», — говорю я про себя и смотрю на руки. Пальцы дрожат от страха. Через несколько минут я вернусь туда, где все началось. Ничего не изменилось, как бы я этого не хотел. И не изменится. Я мечтаю о том, чтобы быть кем-то, только не собой. Мечтаю о настоящем доме, настоящей семье, настоящей жизни.

Папа загоняет машину в гараж. Перед тем как открыть дверь, он поворачивается ко мне.

— Ну, вот мы и приехали, — говорит он, фальшиво улыбаясь. — Мы дома!

Я смотрю сквозь него, надеясь, что он почувствует мой страх и мою боль. «Дом?» — повторяю я про себя.

У меня нет дома.

Глава 2 Ангел по имени мисс Голд

Пятого марта 1973 года я получил долгожданный ответ на свои молитвы. Меня спасли. Учителя и другие работники начальной школы имени Томаса Эдисона не смогли больше закрывать глаза на то, что творится в моей семье, и обратились в полицию.

Все случилось в мгновение ока. Я плакал навзрыд, когда прощался с учителями, предчувствуя, что больше их никогда не увижу. Они смотрели на меня со слезами на глазах, потому что наконец-то узнали обо мне всю правду — настоящую правду. Узнали, почему я был непохож на других детей, почему от меня плохо пахло, почему я одевался в обноски, почему копался в мусорных ведрах в поисках куска еды.

Перед тем как я ушел, мой классный руководитель, мистер Зиглер, подошел, чтобы попрощаться лично. Он пожал мне руку и попросил быть хорошим мальчиком. А потом прошептал, что расскажет остальным ребятам о том, что со мной случилось. Его слова значили для меня очень много. Ведь я столько лет мечтал о том, чтобы другие ребята, мои одноклассники, да и все вокруг, относились ко мне как к равному — как к человеку.

Полицейскому пришлось подтолкнуть меня, чтобы я наконец вышел из учительской:

— Дэвид, нам пора идти.

Я вытер нос, всхлипнул в последний раз и послушался. В голове крутились тысячи мыслей — и среди них ни одной хорошей. Я ужасно боялся того, что случится, когда мама узнает. Никто прежде не отваживался ей перечить. Как только мама выяснит, что я все рассказал, мне крышка.

Пока полицейский вел меня к машине, до меня доносились крики и смех ребят, которые высыпали на игровую площадку во время большой перемены. Когда мы отъезжали, я весь извертелся, чтобы в последний раз посмотреть на школу. Я проучился там несколько лет, но ни с кем не смог подружиться. Единственное, о чем я жалел, так это о том, что не успел попрощаться с учительницей английского, миссис Вудворт, которая в тот день была на больничном. Пока я был пленником собственной матери, миссис Вудворт, сама того не зная, помогла мне справиться с одиночеством при помощи книг. Я провел сотни часов в холодном полумраке гаража, читая о приключениях смелых героев. И это заглушало мою боль.