Ребенок, который был вещью. Изувеченное детство

А во сне я стоял посреди длинного темного коридора. С противоположного конца на меня двигалась пугающая тень. Приближаясь, она все больше становилась похожей на маму. И вот тень окончательно превратилась в человека. Мама шла на меня, а я не мог даже пальцем пошевелить. Хотя если честно, то и не пытался. С каждым маминым шагом я все четче различал ее покрасневшее, распухшее от выпивки лицо и полные ненависти глаза. В руках она держала блестящий нож, которым, несомненно, собиралась проткнуть меня насквозь. И тут я развернулся и побежал прочь. Изо всех сил отталкиваясь ногами от пола, я мчался по коридору в поисках выхода. Казалось, что я бегу уже целую вечность. Когда сил не осталось, коридор повернул — и замкнулся. Я почувствовал пропитанное алкоголем дыхание мамы на шее и услышал ее ледяной голос. Она говорила, что выхода нет и что она никогда меня не отпустит.

В этот момент я смог вырваться из сна. Лицо и грудь были покрыты холодным потом. Не зная, проснулся я или нет, я закрыл лицо руками. После того как сердце перестало бешено колотиться, а дыхание выровнялось, я отважился посмотреть вокруг. Я по-прежнему лежал в одной из комнат временного приюта. На мне по-прежнему была пижама, которую принесла тетя Мэри. Я торопливо ощупал себя, чтобы убедиться, не появилось ли на теле новых ран. «Сон, — сказал я сам себе. — Это был всего лишь дурной сон». При этом я никак не мог поверить своим глазам, а в ушах до сих пор звенели мамины слова: «Я никогда тебя не отпущу, никогда!»

Я выскочил из кровати, нашарил в темноте старую одежду и натянул ее поверх пижамы. Потом я вернулся под одеяло, но забился в самый угол, прижав колени к груди. Я боялся уснуть. Отныне мама поселилась в моих снах. Я чувствовал, что меня забрали по ошибке и скоро мне придется вернуться в «сумасшедший дом». В ту ночь (как и в последующие), пока другие дети спали, я сидел на кровати, обняв колени, раскачивался взад и вперед, напевая себе под нос что-то успокаивающее. Или же смотрел в окно и слушал, как ветер шелестит в кронах секвой. Я твердил, что больше не подпущу к себе этот кошмар.

В приюте я впервые встретился с представителем социальной службы по защите детей. К нам приехал ангел по имени мисс Голд. Длинные светлые волосы, сверкающие на солнце, и ясное лицо как нельзя лучше подходили к такой фамилии.

— Привет, — сказала она. — Я твой социальный работник.

С этих слов начались долгие, изматывающие беседы: мне приходилось объяснять вещи, которые я и сам толком не понимал. Во время первого сеанса я пристроился на самом краешке дивана, готовый в любой момент сорваться и убежать, а мисс Голд села на другой конец. Пока мы разговаривали, она незаметно подвигалась все ближе и ближе, до тех пор, пока не смогла взять меня за руку. Сначала я боялся и избегал прикосновений. Мне казалось, что я не достоин ее доброты. Но мисс Голд не отпускала мою руку и, нежно гладя меня по ладони, стала говорить, что хочет помочь. В тот день она пробыла со мной почти пять часов.

И последующие визиты мисс Голд оказались такими же продолжительными. Временами я был слишком напуган, чтобы говорить, поэтому мы молчали по несколько минут. Порой, без каких либо видимых причин и неожиданно для самого себя, я принимался плакать. Но мисс Голд не сердилась. В такие моменты она крепко прижимала меня к себе, баюкала, как малыша, и шептала, что все будет хорошо. Иногда мы с ней просто лежали на диване, говорили о вещах, не имеющих никакого отношения к моему ужасному прошлому, а я играл с ее длинными золотистыми локонами. Она обнимала меня, а я с наслаждением вдыхал цветочный аромат ее духов. Вскоре я начал доверять мисс Голд.

Она стала моим лучшим другом. После уроков, едва завидев ее машину, я срывался с места и бежал к дому тети Мэри, зная, что мисс Голд приехала ко мне в гости. Наши беседы всегда заканчивались тем, что она крепко обнимала меня. Потом мисс Голд каждый раз наклонялась ко мне и заверяла, что никто не имел права так со мной обращаться и что я ни в чем не виноват. Я и прежде слышал эти слова, но за много лет мама успела хорошенько промыть мне мозги, так что я не мог просто так их принять. Все случилось слишком быстро. Однажды я спросил мисс Голд, зачем ей нужна информация о маме и обо мне. И пришел в ужас, когда она сказал, что окружной суд намерен использовать ее против моей матери.

— Нет! — взмолился я. — Она не должна узнать, что я вам рассказал! Нельзя так!

Мисс Голд заверила меня, что я все сделал правильно, но я не успокоился и еще долго думал над ее словами. И пришел к совсем другому выводу. Сколько себя помню, от меня всегда были одни проблемы. Меня постоянно наказывали, значит, я постоянно делал что-то не так. Если родители выясняли отношения, то в конце концов я всегда становился предметом ссоры. Неужели мама действительно поступала неправильно? А может, я заслужил ежедневные наказания в течение нескольких лет? Ведь я на самом деле врал и крал еду. И папа ушел из семьи из-за меня. Неужели суд отправит маму в тюрьму? Что тогда случится с моими братьями?