Ребенок моего мужа (сборник)

– Сашка, я не знаю, что делать! Нас тут заперли, а у меня ни чашки, ни ложки! Сашка! – У нее началась форменная истерика, Катерина плакала и кричала в трубку.

Муж, который уже ехал домой, развернул машину и понесся обратно в больницу, нарушая все правила и не обращая внимания на гаишника, истошно свистевшего вслед. Он скандалил и угрожал до тех пор, пока к нему не вышел дежурный врач из инфекционного отделения. Выслушал, пожал плечами и завел то же, что и все: сейчас семь вечера, завтра придет лечащий врач…

– Или сейчас к моей жене подойдет врач, или завтра я подам на вас в суд. – Скулы сводило, но Александр старался не повышать голоса. – Я готов отблагодарить вас за труды, – он достал деньги, и купюра исчезла в кармане халата, – но я не уеду, пока жена не отзвонит и не скажет, что врач был и хоть что-то для ребенка делается.

Врач пожал плечами и побрел в сторону палат. По дороге он нашел медсестру, которая курила с товарками в ординаторской, наорал на нее, и они вместе прибыли в палату к Катерине. Осмотрев Настю, врач покачал головой:

– Мамаша, поймите, анализ на посев взяли, но сеяться он будет дня два-три, только потом можно подбирать антибиотик. Сейчас – только пить. Ну, энтеросгель еще можно попробовать или смекту там… Принеси что есть, – велел он сестре. – И разведи им бутылку регидрона. Это минеральные соли, чтобы поддержать организм, – пояснил он Катерине.

– Она плохо пьет, – пожаловалась та.

– Поите силком. Голову набок и вливайте в рот, что-то да проглотит.

Недовольная сестра принесла чашку, ложку, энтеросгель и разведенный регидрон. Отпустила пару замечаний про ненормальных мамаш, но Катерина сделала вид, что не слышит. Когда эскулапы собрались покидать бокс, она встала в дверях и твердо сказала:

– Не дам запереть дверь. Звонок не работает, я проверяла.

Взглянув в лицо Катерины, сестра молча пожала плечами и пошла прочь. Врач, решив утешить женщину, сказал:

– Не нервничайте так, мамаша. Да, девочка тяжело переносит инфекцию… но, может, все и обойдется. А нет, так вы молодая, родите еще.

Катерина, приоткрыв рот, молча смотрела на него. Как это так, думала она, глядя на удаляющуюся по коридору фигуру в белом халате. Может, у них в момент принесения клятвы Гиппократа крышу сносит? Что это за медики такие? Она позвонила мужу и сказала, что врач был, кое-какие лекарства появились и все теперь, даст бог, будет нормально. Потом Катерина выбросила все из головы, оставив там только Настю. Три ночи она сидела возле девочки, вливая воду и раствор солей в рот. Настя капризничала, но мама была неумолима. Пела песенки, рассказывала сказки – и поила, поила. Потом пришли анализы, и им наконец-то стали давать какие-то лекарства. За все время Катерина ни разу не легла на кровать – она несколько раз дремала, положив голову на кроватку Насти, скрючившись в неудобной позе. Еще через три дня Настя пошла на поправку: прекратились понос и рвота, девочка с жадностью набрасывалась на водянистый супчик, который давали на обед, и плакала, когда сестра приносила рыбные котлеты – есть их было совершенно невозможно.

Катерина тряхнула головой, пытаясь избавиться от тяжелых воспоминаний.

Александр тогда очень переживал: приезжал в больницу каждый день, писал записочки, стоял под окном. И в то же время… Как он мог? Господи, как он мог? Наконец хлынули слезы, и Катерина зарылась лицом в подушку.

– Катерина Сергеевна…

Молодая женщина подняла залитое слезами лицо. В дверях спальни стояла Татьяна:

– Я вам валокордин накапала.

Девушка торопливо подошла к кровати и протянула хозяйке рюмку, на дне которой плескалось несколько капель резко пахнущей жидкости. Она с сочувствием смотрела, как Катерина дрожащей рукой поднесла рюмку к губам. Выпив, сморщилась. Хриплым от рыданий голосом сказала:

– Спасибо, Танюша, мне уже лучше.

Девушка кивнула. Расспрашивать она не решилась, но на пороге оглянулась:

– Катерина Сергеевна, может, я могу чем-нибудь помочь?

Но молодая женщина покачала головой, волосы упали, закрыв лицо. Кажется, она опять плакала. Таня вышла, осторожно прикрыв за собой дверь.

Катерина сидела на широкой постели, не замечая, как слезы струятся из глаз и капают на безвольно сложенные на коленях руки. Она вспоминала – вспоминала всю свою замужнюю жизнь. И удивлялась. Она всегда была уверена в муже. Но ведь если была одна ложь – значит, могли быть и другие? Мир, теплый и уютный, рушился на глазах: работа, деловые поездки, деловые обеды – что существовало на самом деле, а что было лишь предлогом? Может, это заговорили отцовские гены? Катерина свекра уважала, но прекрасно представляла себе, что этот тип мужчин просто не может не ходить на сторону, не смотреть на голые коленки невестки и не флиртовать с ее подругами. Но она всегда была уверена, что муж сделан из другого теста. Иногда даже казалось, что ему неловко за отца. Но вдруг? Сколько известно другим? Друзьям? Соседям? Она вспомнила дворничиху Марину – она-то наверняка знает.