Ребёнок моего мужа (СИ)

На Комсомольском проспекте было многолюдно и шумно. Гуляли все: от мала до велика. Молодые, влюбленные парочки шли, взявшись за руки. Люди постарше вели на поводке собак. Подростки, бегущие домой из школы, громко кричали, смеялись и прыгали по лужам. Пенсионеры предпочитали отдыхать на скамейках в одиночестве.

Часы показывали только четверть восьмого, однако город тьма уже поглотила. Впрочем, уличные фонари и многочисленные окна многоэтажек отчаянно пытались с ней бороться. Особенно в этом отношении преуспело колесо обозрения. Оно переливалось всеми цветами радуги: от красного до фиолетового. И, наблюдая за мягкими переходами цветов, Лана блаженно улыбалась. «Чёртово» колесо напоминало ей о детстве, о том времени, когда она ещё не жила в Перми и приезжала в «город пяти морей»* один-два раза за лето, чтобы послушать страшные рассказы о Башне смерти, поглазеть на величественный кинотеатр «Октябрь» и поесть сладкой ваты в парке Горького. Тогда всё было не так, как сейчас. Тогда всё было по-другому. Проще что ли, понятнее. Надо-то было лишь учиться да мыть посуду. А в остальном… В остальном она бед не знала.

Одна из проезжающих мимо машин громко просигналила. Должно быть, Лана отвлеклась и прошла на «красный». До дома оставалось совсем чуть-чуть, и, ускорив шаг, она поспешила зайти в подъезд. Два последних этажа по обыкновению прошагала пешком. Дверь их с Владом квартиры располагалась в аккурат напротив лестницы. Ключ вошёл в замочную скважину мягко, замок не вредничал, но едва Лана переступила порог, как в нос ей ударил удушливый запах гари. На кухне громко матерился Влад.

Сбросив на ходу сапоги и зажав нос рукой, Лана стремглав бросилась к плите прямо в пальто. Сегодня на ней было светло-серое с синей окантовкой и без капюшона. То прежнее, ярко-голубое с юбилея, висело в глубине шкафа, а белое шёлковое платье и вовсе было отдано на благотворительность. Вот уже десять лет Лана неизменно следовало одному принципу: от вещей, которые напоминают о плохом надо избавляться без сожаления.

– Что случилось?

На Владе был её фартук. Розовый с гипюрной оторочкой, а сам он стоял возле духовки и что есть силы махал полотенцем над иссиня-чёрным пирогом в круглой железной форме. Выглядел пирог плохо, а точнее, сгоревшим вкрутую.

– У «Шарлотки», оказывается, очень тонкая грань между «ещё не готова» и «есть уже невозможно».

Лана молча отобрала у мужа форму, взяла нож и срезала у злосчастной «Шарлотки» часть верхнего слоя. Шутка про тонкую грань не показались ей ни смешной, ни остроумной.

– Внутри по-прежнему сырая. Открой окно или включи вытяжку. Ничего страшного. Со всеми случается. И у меня по первости пироги сгорали.

– Завтра испеку вишнёвый. Уверен, он получится лучше.

Лана пожала плечами и вернулась в прихожую. Стоять на жаркой кухне в пальто было смерти подобно. Она мгновенно вспотела и принялась вытирать лоб подвернувшимися под руку салфетками. Влад следовал за ней хвостиком.

– Как прошёл твой день?

– Устала.

– Ты сегодня долго. Я заждался.

– Поздно пришла на работу. Кое-кого навещала. Начальник попросил задержаться.

– Кого?

– Вику. Она из роддома никуда не делась и проситтебяо помощи.

Влад насупился.

– Пусть живёт, как жила. И выкручивается своими силами. Больше к ней не ходи!

– Я и не собиралась. Это ты у неё постоянно околачивался.

Примостив сумку на тумбочку, Лана бросила мимолётный взгляд в зеркало. Ещё утром на нём виднелись жирные следы от пальцев, сейчас же оно сияло чистотой так, будто его языком вылизали. Пол под ногами блестел, на коврике под порогом не было ни соринки, все тапочки у стены стояли параллельно друг другу, и даже зонты висели на одном уровне.

– Ты сделал в прихожей уборку?

– Не только в прихожей, во всей квартире. Я же в отпуске. Хотел быть полезным.

– Славно.

– А ещё я приготовил равиоли. Они получились лучше «Шарлотки». Я проверял.

– Спасибо. Ты умеешь быть очень милым, когда хочешь.

Других слов у Ланы не нашлось. Поставив на платформу для обуви сапоги, она тщательно вымыла руки, причесалась и собрала волосы в низкий хвост. Переодеваться в домашнее не стала. На всё про всё у неё ушло минут десять, и за это время Влад успел вернуться на кухню, снять проклятый фартук, выключить свет, зажечь свечи и разложить по тарелкам обещанный ужин.

– Раз уж сегодня пятница, а впереди выходные, мы могли бы сходить в кино. Я нашёл несколько неплохих фильмов.

Голос его звучал вкрадчиво. Горелым на кухне уже не пахло. Теперь там пахло дорогим мужским парфюмом с нотками апельсина и миндаля. Лана обожала этот аромат, и Влад знал об этом. Когда она вошла, он встал и отодвинул для неё стул, а, когда села, по-джентельменски придвинул стул обратно.

– Не задирай его! Он пытается заслужить твоё прощение, – просипел внутренний голос. Лана не стала с ним спорить.

– Да, он действительно пытается попросить прощения.

– К тому же он тебя не изменял. И вернулся, как только узнал, что ребёнок не его.Вернулся к тебе.