Ребенок на заказ, или Признания акушерки

Я ее простила. Она была безответственна и глупа. Это могла быть Грейс. Это могла быть я в ее возрасте. Грейс никогда бы ее не простила, и у меня было такое чувство, что она никогда не простит и меня за мое отношение к Мэтти. За то, что между Мэтти и мной была связь, которой не было между нею и мной.

Я нашла уголок в учительской и достала телефон.

– Тара! – сразу же ответила Эмерсон.

– Что случилось? – спросила я.

– Мне надо с тобой поговорить. Давай увидимся за ужином.

– Ты что-нибудь узнала о Ноэль? О ее ребенке?

– Я не хочу говорить об этом по телефону. Я только… О боже мой, Тара!

– Что?

– В шесть часов в кафе «У Генри», хорошо? Я на самом деле… это должно остаться между нами.

Она была не похожа на себя, и меня начинало это пугать.

– Ты нездорова? – Меня охватила паника при мысли о потере еще одного любимого человека.

– Нет, со мной все в порядке, – сказала она. – Значит, в шесть?

– Да, – сказала я, – договорились. – Она здорова, и никто не умер, твердила я себе, убирая телефон. С другим, что бы это ни было, я смогу справиться.

15

Эмерсон

Кафе «У Генри» было знакомо мне, как собственная комната. Внутри там всегда преобладал янтарный оттенок. Этот эффект определялся деревянной обшивкой стен, освещением и кофейного цвета обивкой кожаных кресел в уютных отделениях. Такая обстановка обычно меня успокаивала, но сегодня вечером мне этого явно будет недостаточно для успокоения.

Я увидела Тару у окна, на месте, которое мы всегда считали своим. «Здесь должна быть мемориальная доска с нашими именами», – сказала однажды Тара, когда мы одно время встречались там каждую неделю.

Тара встала и обняла меня, не улыбаясь. Она понимала, что произошло что-то важное и серьезное.

Официантка приняла наши заказы, которые мы сделали моментально, так как знали меню наизусть. Тара выбрала стейк с вареной картошкой, а я – домашний салат. С того момента как я прочла письмо, я не могла много есть и сомневалась, что одолею даже салат. Я была уверена, однако, что бокал белого вина будет мне кстати.

– Это все, что ты хочешь? – спросила Тара.

– У меня что-то нет особого аппетита, – сказала я. – Хотя я рада, что твой пришел в норму. – Я постаралась улыбнуться. Тара всегда могла есть что хотела и сколько хотела, не прибавляя ни грамма. После смерти Сэма, однако, она почти превратилась в скелет. Ноэль и я о ней очень беспокоились.

– Ничего нормального для меня уже не может быть, – сказала Тара, и я подумала о бомбе замедленного действия, лежавшей у меня в сумке. Через несколько минут ни для одной из нас не останется ничего нормального. У меня начали слезиться глаза, и даже в слабом янтарном свете Тара это заметила.

– Милочка. – Она потянулась через стол и стиснула мне руку. – Что такое? Что-нибудь с дедушкой?

– Нет. – Я перевела дыхание. Итак, сейчас начнется. – Я нашла кое-что в доме у Ноэль.

Официантка поставила передо мной бокал белого вина, а перед Тарой – красного. Я сделала большой глоток. Тара ждала продолжения. Голова у меня сразу слегка закружилась.

– Там была коробка писем… большей частью благодарственные открытки от пациенток и… всякое разное. – Я постучала по столу кончиками пальцев. Рука у меня дрожала. – Я их все прочла. Я не могла не прочитать. Я хотела быть ближе к ней, ты понимаешь?

– Я понимаю, – сказала Тара. Конечно, она понимала. Она говорила мне, что после смерти Сэма читала самые скучные юридические документы, чтобы чувствовать свою связь с ним.

– Так вот, я нашла эти два письма. – Когда я полезла в сумку, ладони у меня были влажные. Я сложила листки пополам. Персикового цвета бумага с парой строк наверху. – Они от Ноэль, а не к ней. Здесь только одна строчка. – Я разгладила пальцами бумагу и наклонилась ближе к Таре. «Дорогая Анна, – прочитала я. – Я начинала писать вам много раз и вот снова начинаю, не зная даже, как сказать вам…»

– Кто такая Анна? – спросила Тара. Мы так близко наклонились друг к другу, что наши головы почти соприкасались.

– Понятия не имею. – Я отхлебнула еще глоток вина. – Но я знаю, что Ноэль хотела сказать, хотя по-прежнему не могу этому поверить. Я положила белый листок на персиковый. – Это второе письмо, – сказала я. – Она явно написала это на компьютере и распечатала, но я понятия не имею…

– Прочитай, – перебила меня Тара.

– Дата: 8 июля, 2003, – начала я, голос мой упал до шепота.

«Дорогая Анна!

Я прочитала в газете статью, где упоминалось о вас, и поняла, что должна вам написать. Трудно написать то, что мне нужно вам сказать, но еще труднее вам будет это прочитать, и я прошу прощения. Я – акушерка, по крайней мере была ею.

Много лет назад я принимала болеутоляющие средства после того, как повредила себе спину. Эти средства, должно быть, повлияли на мою координацию так же, как и на мою психику. Я нечаянно уронила новорожденного ребенка, который умер на месте. Я запаниковала и утратила способность рассуждать здраво. Я взяла похожего ребенка из роддома, где практиковала, и заменила им ребенка, убитого мною. Ненавижу это слово. Это был ужасный несчастный случай.