Ребенок от босса-негодяя

– Прости, – вздыхает и опускается на скамью рядом со мной. – Я послушный сын и всегда делаю то, что мне говорят старшие. Мой отец сказал, что я буду жить с другим мужчиной и называть его папой, и я так и делаю. Но я, наверное, плохо объясняю, поэтому ты и не поняла меня. Прости!

– Виктор, – беру руку мальчика в свои. – Не ты плохо объясняешь, а то, что ты говоришь… дико!

– Наверное, – расстроенно пожимает плечами. – Я думал, что когда ты всё узнаешь, то простишь папу за всё, и вы будете вместе. Он очень много мне рассказывал о тебе. И я полюбил тебя, – говорит голосом, от которого моё материнское сердце сжимается от боли. – А всё вышло не так, как я планировал. Стоило послушать папу и позволить ему самому тебе всё рассказать.

– Не переживай! Всё хорошо!

– Правда? – широко распахивает глаза, сверкнув детской невинностью. – Ты теперь его простишь? Он просто из-за меня приехать не мог к тебе и вашей дочери. Из-за меня ему пришлось остаться в Венгрии дольше, чем он сам хотел. Он так скучал по вам! Но дал обещание моему настоящему отцу, поэтому не приезжал!

– Я на него не из-за этого обижаюсь.

– А из-за чего? Просто так? – спрашивает, всё так же наивно и по-детски веря в сказку. – Дядя Карим говорит, что вы, женщины, так можете. Просто взять и обидеться и даже сами не знать, на что.

– У меня есть причина, – отвечаю, улыбнувшись от его слов. – А где твоя мама?

– Мама умерла четыре года назад. Её убили пьяные люди, – вмиг с него пропадает детское милое личико, и вместо него появляется лицо взрослого человека. Полные боли, страха и горя. – А папы не стало два года назад. Болезнь его забрала у меня. Но у меня появился другой родной человек, поэтому мне больно и я не плачу. Бог так захотел!

– Виктор, мне так жаль! – произношу хриплым голосом, чувствуя его горе и боль, которую он якобы не чувствует.

– Мне тоже, – вздыхает. – А пойдём ко мне в комнату? Будем читать книги про птиц, динозавров или про рыб. У меня ещё есть пазлы! Очень много пазлов!

– Хорошо, – пожимаю плечами, не сумев ему отказать. А могу ли я отказать ребёнку, который признался мне в любви и рассказал свою историю? – Пойдём. А твой папа скоро приедет?

– Не знаю, – Виктор вновь начинает светиться, как пять минут назад. – Он должен был мне утром позвонить и сказать, но, видимо, опять связь не ловит. Я надеюсь, что он скоро приедет. А мы пока с тобой почитаем. Поедим. Я могу тебе сам на русском почитать. Меня папа научил! Я медленно читаю, но правильно. Папа мной доволен!

– Виктор! Виктор! – звучит громкий женский голос где-то со стороны, откуда мы пришли.

– Это Эмма, – шепчет мне мальчик испуганно. – Моя гувернантка. И она похожа на Танистрофей. Это такой динозавр. У неё такая же длинная шея, как у него! И она противная. Решила папу соблазнить и замуж за него выйти, но он не ведётся. Тебя любит. Но и её уволить не может. Она чем-то его шантажирует, – рассказывает, улыбаясь. – Но ничего, ещё несколько дней и она уедет. Я жду этот день больше всего. Папа торт купит, и вы с Розой скоро переедете!

– Виктор? – удивлённо произносит девушка с реально длинной шеей, появившись перед нами. – А вы кто? – обращается ко мне, но, заметив то, что наши с Виктором руки скреплены, возвращает своё внимание мальчику, не давая мне и слова сказать. – Виктор, кто это?

– Я Анастасия, – представляюсь, высоко подняв голову. – Бизнес-партнёр господина Есенского, – продолжаю, растягивая на лице высокомерную улыбку.

А в голове бьётся лишь одна мысль: Эмма не любовница и не девушка Назара! Она гувернантка Виктора, которую Рахманов постоянно отшивает. И пусть эта видимость ситуации только глазами семилетнего мальчишки, но мне нравится. И я хочу в это верить! Если всё так, то у меня всё складывается.

– А ещё она – будущая жена моего отца, – добавляет Виктор, явно довольный тем, что может возразить ей. – Моя мама! – обнимает меня за бок. – Будущая! Папа её очень любит!

– Ничего не знаю, – девушка недовольно поджимает губы. – В этом доме действует приказ не впускать посторонних! И я не знаю, как вы вошли, девушка! Прошу на выход!

– Настя не посторонняя, – возражает ей младший Есенский, выпустив из объятий и пряча меня за свою спину. – Она хозяйка в этом доме, и это я отдал приказ впустить её в дом. Я здесь главный, пока папы нет дома. И я решаю, кому можно, а кому нельзя быть на территории коттеджа. Тебе, например, нельзя! Но ты всё равно сидишь в доме и воняешь своими лаками! – намеренно для меня на русском ругается со своей гувернанткой.

– Женщина, на выход, – игнорируя Виктора, повторяет Эмма. – Иначе я вызову полицию и заявлю о том, что вы незаконно забрались в дом и хотели навредить сыну Давида Есенского. Консульство возьмётся за это дело и вам несдобровать!

Твою мать!

Грязно играет! Если она вызовет полицию, то меня задержат. И плевать нашим полицейским будет на слова мальчишки, что я ничего плохого ему не желаю. И не собиралась как-либо его обижать.