Ребенок Рут

— Крану! — снова закричала Мойра, и Рут заметила, как затряслись ветки, когда он присел на корточки на самой нижней из них, пытаясь понять, действительно ли она ранена, не торопясь признавать поражение. Мойра шмыгнула носом и вытерла лицо, Крану спрыгнул с ветки, быстро обнял Мойру и попытался взглянуть на ее ногу. Он держал ее в своей руке и, когда не смог найти рану, вопросительно посмотрел на нее.

Мойра ухмыльнулась, обняв его за талию.

— Ты попался, дурачок! — она поцеловала его в грудь и энергично потерла по боку.

Он громко зарычал, жалуясь на то, что его обманули, попытавшись высвободиться из ее рук, когда она повисла на нем.

— Не сердись, ты сам меня заставил. А теперь иди, найди Тройи, он составит тебе компанию. И не дуйся, это ранит тебя больше, чем меня! — бросила она ему, развернув его в сторону деревни, указав одной рукой направление, а другой — шлепнув его по заднице, чтобы он поторопился. Он продолжал ворчать, когда неуклюже потопал прочь, зная, что его прогнали.

Мойра с улыбкой покачала головой, глядя вслед удаляющемуся Крану, а потом повернулась и подошла к Рут.

— Наконец-то мы остались одни, — произнесла она.

— Думаешь, ты не поплатишься за это позже? — спросила Рут.

Мойра отмахнулась.

— Я знаю, как загладить свою вину.

— Ты не боишься стать той девчонкой, которая кричала «волк» (прим. т. е. поднимала ложную тревогу)?

— Не думаю, что он когда-нибудь проигнорирует меня, если я поранюсь. Он слишком любит строить из себя героя, — сказала Мойра. — Кроме того, здесь нет ничего, что могло бы нам навредить.

Рут подумала о пурпурном тигре, который чуть не убил ее, но спорить не стала. Она не видела и не слышала ни одного из них с тех пор, как тот был убит.

Они подошли к молодому деревцу, Рут поставила свою корзинку на землю и опустилась перед ним на колени, высматривая сквозь листву грозди маленьких белых орешков.

— Как думаешь, это повредит дереву, если мы заберем их все? — поинтересовалась она.

— Понятия не имею. Но если это деревце умрёт, не знаю, где мы найдём другое, — ответила Мойра.

— Тогда я лучше возьму самые лучшие, — сказала Рут и оторвала гроздь бусинок размером с шарики марблс. Для полного ожерелья этого было недостаточно, поэтому она поискала другую гроздь, решив, что им придется вернуться через несколько дней, чтобы собрать еще больше, дав дереву время восстановиться.

Рут сорвала орешек и покатала его в ладони, внимательно разглядывая. Она счистила пушистую кожицу и убедилась, что под ней они действительно были гладким, белым деревом. Там, где орешек был соединен со стеблем соцветия, виднелось естественное углубление. Она вонзила в него свой ноготь и смогла оставить вмятину, словно там было мягче.

— Если мне удастся воткнуть сюда иглу, это может оказаться проще, чем я думала. Он выглядит мягким изнутри. Если в нем есть вода, я могу ее слить, — сказала она, показав Мойре.

Она воспользовалась возможностью их с трудом отвоеванного уединения, чтобы очистить остальные орешки, собрав ворсистую кожицу и спрятав ее под листьями. Мойра согласилась, что Крану нельзя доверять, он мог вернуться и начать вынюхивать все вокруг.

Вскоре корзинка Рут наполнилась тридцатью бусинами. Она прикинула, что для полного ожерелья Грона ей понадобится как минимум в три раза больше, учитывая его рост и длину ожерелий его отцов. Если количеству бусин и придавалось какое-то особое значение, она этого не знала. Грон наверняка будет растерян, если она ошибется, но она знала, что он ее простит.

Она больше ничего не могла сделать с орешками. Ей нужны были ее инструменты и то, на что она могла бы натянуть бусины. Они с Мойрой встали и пошли обратно в деревню, где Рут сразу же поднялась на свою платформу, чтобы спрятать корзину, засунув в нее свое розовое одеяло поверх бусин и остальных вещей. У Грона не было причин заглядывать туда. Одеяло никогда его не интересовало.

В тот вечер за ужином Мойра сидела рядом с Рут, разрезая фрукт, который они ели все время. Он был белым снаружи и красным внутри, с твердой черной косточкой. Мойра выдавила косточку, и Рут случайно взглянула на нее. По какой-то причине вскрытая мякоть плода в том месте, где он держался на косточке, показалась Рут ужасной, как черви или открытая рана, и этого хватило, чтобы все, что она только что съела, стало рваться наружу. Она отбежала от членов племени, сидевших друг напротив друга, и добралась до линии деревьев, прежде чем её вырвало.

Грон мгновенно оказался рядом с ней, положив руки ей на спину и талию, пытаясь осторожно приподнять ее, чтобы заглянуть в лицо, зовя по имени. Мойра была следующей подошедшей, круговыми движениями потирая её спину между лопатками.

— Это что, утренняя тошнота? — спросила она.