Ребенок среды

— В высшей степени маловероятно, — ответил доктор Лоринггон. — Ни одно из ее физических отклонений не является особенно полезным в какой-либо мыслимой окружающей среде, возможно, за исключением постоянно обновляющихся зубов. И ни одно из этих отклонений не смертельно. Они скорее попросту неудобны. Как врач, который за свою жизнь исследовал множество людей, я бы сказал, что Среда полностью, безусловно является человеком. Она просто несколько… как бы это выразиться… дилетантская.

Доктор выпрямился в кресле.

— И еще кое-что, мистер Балик. Я считаю, что чрезвычайно нежелательно таким людям, как Среда, заводить собственных детей.

У Фабиана глаза загорелись любопытством.

— Почему? Какими будут дети?

— Они могут быть абсолютно любыми, даже самыми невообразимыми. При таком беспорядке в нормальной физической системе модификации репродуктивных функций также могут быть огромны. Поэтому я и прошу вас, мистер Балик, перестать видеться со Средой, не подталкивать ее к мыслям о замужестве. Я убежден, что именно эта девушка не должна иметь детей!

— Ладно. — Фабиан встал и протянул руку. — Очень вам благодарен, доктор, за ваше время и заботу.

Доктор Лоринггон поднял голову и посмотрел на Фабиана долгим взглядом. Потом, не пожимая ему руки, произнес спокойным ровным голосом:

— Всегда рад вас видеть. До свидания, мистер Балик.

Среда, естественно, страдала из-за того, что близкие ей мужчины не понравились друг другу. Однако не вызывало никаких сомнений то, чью сторону она примет в случае кризиса. Долгие годы полного эмоционального голода привели к безудержному обжорству. Как только Среда позволила себе думать о Фабиане в романтическом духе, она пропала. Она даже сказала ему, что, работая в офисе, — где они удачно скрывали свои развивающиеся отношения, — старалась исключительно ради него.

Фабиану преклонение молоденькой секретарши очень нравилось. Большинство женщин, с которыми он был знаком, начинали относиться к нему со все возрастающим презрением по мере того, как шло время. Среда же день ото дня все больше им восхищалась, становилась все податливее, все зависимее.

Правда, ее ни в коем случае нельзя было назвать очень умной, зато она была, говорил он себе, исключительно хорошенькой и потому вполне презентабельной. Чтобы обезопасить себя, он, под предлогом обсуждения сугубо кадровых вопросов, нашел случай исповедаться мистеру Слотеру, старшему компаньону фирмы: мимоходом упомянул, что его заинтересовала одна из девушек в секретариате. Не будет ли у высшего руководства возражений против этого?

— Возможно, заинтересовала до такой степени, чтобы жениться? — спросил мистер Слотер, изучая Фабиана из-под невероятно густых бровей.

— Возможно. Это было бы очень хорошо, сэр. Если у вас нет воз…

— Никаких возражений, мой мальчик, никаких возражений! Мне, как правило, не нравятся сотрудники, которые флиртуют со своими секретаршами, но если все это делается тихо и кончается браком, то для офиса это может быть даже очень полезно. Мне бы хотелось видеть тебя женатым и остепенившимся. Это, возможно, и других одиноких людей у нас наведет на разумные мысли. Только предупреждаю тебя, Балик: ни-ни. Шуры-муры, особенно в рабочее время, исключены!

Вполне довольный, Фабиан теперь посвятил себя тому, чтобы отделить Среду от доктора Лорингтона. Он обратил ее внимание на то, что старик долго не протянет и нужен постоянный врач, который был бы достаточно молодым, чтобы помогать ей в затруднительных случаях на протяжении всей жизни. Молодой доктор вроде Джима Радда, например.

Среда всхлипывала, однако подолгу ссориться с Фабианом совершенно не могла. В конце концов она поставила лишь одно условие — чтобы доктор Радд сохранял ту секретность, которую некогда ввел Лорингтон. Она не хотела становиться курьезом медицинских журналов или газетной сенсацией.

Фабиан согласился, и отнюдь не только из великодушия. Ему хотелось, чтобы ее странности принадлежали только ему. Сандру он носил на груди, как пылающий бриллиант, висящий на цепочке. А Среду он станет хранить в крохотном замшевом мешочке, время от времени рассматривая ее в одиночестве, как скупец.

А через какое-то время у него может появиться и другой бриллиант, поменьше…

Джим Радд согласился на его условия. И был поражен.

— Совершенно никакого пупка! — воскликнул он, выйдя в приемную к Фабиану после первого осмотра. — Я пальпировал кожу в поисках шрамовой ткани, но на нее нет даже и намека. Да это еще что! У девушки нет различимых систол и диастол. Старик, ты понимаешь, что это значит?

— В настоящий момент это меня не интересует, — сказал Фабиан. — Может, позже. Ты думаешь, сможешь помочь ей со всеми этими физическими проблемами, если они возникнут?

—Да, разумеется. Во всяком случае, не хуже, чем тот старый доктор.

— А как насчет детей? У нее могут быть дети?

Радд развел руками: