Ребята Джо

— Мы приехали из Ошкоша и не можем вернуться домой, не повидав милую тетю Джо. Мои девочки в восторге от ее рассказов и непременно хотят взглянуть на нее. Я знаю, что еще рано, но мы хотим посетить Холмса, Лонгфелло[13] и других знаменитостей, потому мы первым делом зашли сюда. Миссис Эрастус Кингсбери Пармэли из Ошкоша, доложите, пожалуйста. Мы можем покуда подождать и посмотреть дом.

Все это говорилось с такой быстротой, что Тедди не мог произнести ни слова и молча смотрел на трех девиц.

Три пары голубых глаз так умоляюще взирали на него, что он, как истый американец, не мог отказать им в любезном ответе.

— Миссис Баэр нельзя видеть сейчас ее, кажется, нет дома, но вы можете осмотреть дом и сад, если хотите, — бормотал он, отступая под напором четырех дам, которые восторженно озирались вокруг.

— Очень вам благодарны! Какое чудное, милое место! Здесь она пишет, не правда ли? Это ее портрет? Именно так она мне и представлялась.

Посетительницы остановились перед красивым портретом пожилой дамы с серьезным и сосредоточенным выражением лица. Живописец изобразил ее в диадеме, с пером в руке и жемчужным ожерельем на шее. С трудом удерживаясь от смеха, Тедди указал на очень плохой портрет матери. Он висел за дверью и забавлял миссис Баэр своим отчаянным видом и курьезным световым эффектом, благодаря которому ее нос и щеки были почти так же красны, как и тот стул, на котором она сидела.

— Вот мамин портрет, но он не особенно удачен, — сказал Тедди, забавляясь теми усилиями, которые делали над собой девушки, чтобы скрыть свое отчаяние при виде несоответствия действительности с их мечтами. Младшая, которой было двенадцать лет, откровенно отвернулась, испытывая всем нам знакомое чувство разочарования, когда наши кумиры оказываются самыми обыкновенными людьми.

— Я думала, что ей шестнадцать лет и что волосы ее причесаны в две косы. Теперь мне больше не хочется ее видеть, — сказала девочка и зашагала к двери, предоставляя матери извиняться за ее невежливость. Сестры все же отыскали красоту в дурном портрете и особенно восхищались выразительностью бровей миссис Баэр.

— Пойдемте, дети, иначе мы никуда не поспеем. Вы можете оставить свои альбомы и попросить миссис Баэр написать вам что-нибудь на память. Очень вам благодарны, молодой человек. Кланяйтесь вашей матушке. Так жаль, что нам не удалось ее повидать.

Как раз в эту минуту миссис Пармэли заметила в крайней комнате пожилую женщину в широком клетчатом переднике, которая, повязав голову платком, усердно вытирала пыль.

— Позвольте одним глазком взглянуть на ее святилище, раз ее нет дома, — воскликнула восторженная дама и поплыла через переднюю в сопровождении своего семейства раньше, чем Тедди успел предупредить мать. Отступление миссис Джо было окончательно отрезано. Впереди — художник, сзади — репортер, который не успел еще уехать, а теперь дама с дочерьми надвигалась из передней.

«Поймали! — думал Тедди в комическом отчаянии. — Не стоит изображать из себя горничную, раз они видели портрет».

Миссис Джо отлично разыграла свою роль, и ей, вероятно, удалось бы спастись, если бы ее не выдало злополучное сходство с ее изображением. Миссис Пармэли остановилась у стола. Пенковая трубка, лежавшая там, непосредственная близость пары мужских туфель и кипа писем, адресованных профессору Ф. Баэру, не смутили ее. Восторженно сложив руки, она воскликнула:

— Дети, здесь она писала те чудные высоконравственные рассказы, которые тронули нас до глубины души, Умоляю вас, разрешите мне взять кусочек бумаги, старое перо или почтовую марку на память об этой талантливой женщине!

— Пожалуйста, миссис, что вам угодно, — ответила мнимая горничная, переглянувшись с сыном, который с трудом сдерживал свою веселость.

Старшая девица заметила эту мимическую сцену и сейчас же догадалась в чем дело, а быстрый взгляд на женщину в фартуке окончательно рассеял ее сомнения.

— Мама, ведь это сама миссис Баэр, — шепнула она, подталкивая мать.

— Нет! Не может быть! Неужели? Какая прелесть! — И миссис Пармэли бросилась догонять несчастную женщину, которая поспешно ретировалась. — Не обращайте на нас внимания! Я знаю, что вы очень заняты, позвольте только пожать вашу руку, больше мы вас не задержим!

Не имея другого выхода, миссис Джо предоставила свою руку в распоряжение восторженных посетительниц.

— Если когда-нибудь вы приедете в Ошкош, — говорила мать семейства в порыве безграничного гостеприимства, — вам не позволят ступить и шагу, а все время будут носить на руках, так мы будем рады принять вас у себя.

Мысленно решив никогда не навещать города со столь восторженными обитателями, миссис Джо старалась по мере сил отвечать своим гостям на их любезность. Она написала свое имя в альбомах, подарила каждой что-нибудь на память и на прощанье расцеловалась со всеми, отпустив их к «Холмсу, Лонгфелло и прочим знаменитостям», которых, вероятно, тоже трудно было застать дома.