Ребята и зверята (илл.)

Кроме него, в норе были ещё два сурчонка. Нора была очень хорошая. Два коридора, отполированные спинами старых сурков, сходились в сводчатой комнате. В боковом проходе помещалась уборная. Отсюда же, в случае опасности, можно было выбраться вторым ходом в укромное место за грудой камней.

Сурчиха-мать не отходила от маленьких. Сурчата быстро росли и уже начинали высовывать из норы пучеглазые мордочки.

Наверху, словно дачник, гулял вперевалочку старый сурок. Он был толстый, коротконогий; брюхо у него висело почти до земли. Он ходил по своему путику ¹² , срезая острыми резцами степные травы — кипрей, горичавку, типец, и раскладывал их на камнях для просушки. Сурок готовил подстилку. Он ворошил её, перебирал и перекладывал с одной стороны на другую.

С наступлением холодов сурки перетаскивали сено на зимнюю квартиру. Она была больше летней.

Родители и подросшие молодые, все разжиревшие и толстые, как будто они к зиме укутались в тёплые фуфайки из сала, зарывались в сено, плотно прижимались друг к дружке и без еды, без питья, без движения замирали на несколько месяцев.

Но сейчас было лето.

Сурчиха и молодые только ещё собирались вылезать наверх.

Мармотка был из сурчат самый шустрый. Он первый начал вылезать из норы и подолгу грелся на солнышке. Он смотрел, как отец отходил по дорожке, вытягивался столбиком, двигал мокрым носом и мелодично свистел. Среди холмиков и на камнях возникали такие же стоячие фигурки. Они осматривались по сторонам и словно кланялись друг другу. Их хорошо развитые голоса звучали выразительно и напоминали людской разговор.

Маленький сурчонок во всём подражал отцу. Он тоже вытягивался столбиком и старательно отставлял распушённый коротенький хвостик.

Однажды старый сурок сидел, опустив вдоль тела тёмные лапки, и, морща, по обыкновению, мокрый нос, определял направление ветра. Вдруг он беспокойно потянулся вверх.

«Вжиг, вжиг!»—резко крикнул сурок и исчез под землёй.

В мгновение ока наверху никого не осталось.

Ширококрылый беркут, проплывая над горной долиной, даже своими зоркими глазами не мог разглядеть ни одного зверька. Сурки притаились в норах. Беркут покружил над городом и хотел уже лететь прочь. Но вдруг опустился ниже, ещё ниже... и неподвижно повис в воздухе. Между сурчинами ¹³ бегала удивительная белая собачка. На хвосте у неё висел колокольчик, и собачка, виляя хвостом, непрерывно звонила.

Собачонка была одна. Только у камня лежала куча сухой травы. Это была та самая трава, которую сурок готовил на зиму для подстилки.

Орёл опустился ещё ниже. Тень его крыльев скользнула по собачке. Она подняла голову и залаяла.

Орёл рассматривал собачку сверху. Снизу, из нор, таращились на неё сурки.

Колокольчик позвякивал. Собачонка была робкая, слабая. А сурки были непуганые, смелые. Сначала они фыркали и ворчали на собачку из нор. Но вот Мармоткин отец выскочил и зафукал на неё, словно кот.

Собачонка отбежала.

Увидев, что враг так легко отступил, наверх вылезло ещё несколько старых сурков. Они все принимали угрожающие позы и поднимались на цыпочки, чтобы получше рассмотреть кисточку на собачкином хвосте и услышать звяканье колокольчика.

Собачка между тем отбегала всё дальше от нор.

Любопытные сурки отходили по своим путикам.

Вдруг сухая трава у камня выбросила гром и молнию. Сурки бросились к норам. Юркнул вниз и Мармоткин отец. Дорожка за ним стала красной от крови. Он дополз до сводчатой комнаты и там умер.

А наверху в это время вот что случилось.

Над сурчинами низко пронёсся орёл. Из кучи травы выскочил человек. Он кричал и грозил кулаком. Но орёл не оглядывался. Ритмично вздымались широкие крылья. Орёл улетал. В сильных лапах он уносил собачонку.

Акентий целый час простоял на дорожке, ругаясь и проклиная жителей злосчастной норы.

Но от ругани и проклятий ему не сделалось легче. Он взял лопату и принялся копать.

Акентий был здоровый детина, но и для него раскопать сурчиную нору было нелёгким делом. Сурки роют свои норы глубоко. Кроме того, нужно ещё знать расположение ходов и выходов.

Акентий ничего не знал о сурчиных повадках. Он вовсе не был охотником. Отец его был первым кулаком и богатеем в огромном алтайском селении. С помощью Зобара Иваныча он выгодно торговал в своей частной харчевне. «Аппетит» был всегда переполнен.

Папаша торговал за буфетной стойкой, а сынок целые дни проводил, развалясь за столиками: он считал свою персону необходимым и обязательным украшением каждой компании и быстро спился.

Однажды в «Аппетит» собралась после охоты промысловая артель. Охотники два месяца «сурковали» в горах Тарбагатая. Они добыли много дорогих шкурок сурков-тарбаганов, сдали их в кооперативы охотсоюза и сейчас с деньгами, обновками и гостинцами для своих семейств

Над сурчинами низко пронёсся орёл.

возвращались домой, вспоминали трудные дни промысла, словно занятную прогулку.

Акентий, по обычаю, грубо встрял в их разговор. Захмелев, он стал орать, стучать кулаком по столу и доказывать, что уж если он возьмётся промышлять, то сразу же утрёт всем носы первой же своей охотой.