Ребята не подведут!

Работали, как говорится, в поте лица: очень уж хотелось заготовить свежего мяса для всех. Вскоре разделка туши была закончена. Наполнили корзину мясом и направились домой.

— Теперь мяса нам надолго хватит, — радовался дядя Шефчик. — Но мука, жир и все остальное на исходе. Да и соли маловато…

— У Розмайеров ее сколько угодно, — не удержался Габи.

— Заявляю протест! — Господин Теребеш так и затрясся от негодования. — Все, что там есть, принадлежит не нам, а предприимчивому коммерсанту…

— Предателю, сбежавшему в Германию, — закончил дядя Шефчик. — Если это вас устроит, мы можем оставить ему расписку.

— Прошу учесть, что я ни к чему не прикасался, — произнес господин Теребеш.

— Учтем, — заверил его дядя Чобан, — и если господин Розмайер когда-либо вздумает вернуться, мы рассчитаемся с ним за все. Идемте.

Они вошли в квартиру Розмайеров. Габи было как-то странно и неприятно ходить по пустынным, хорошо знакомым комнатам. Расстрелянная пианола молчаливо стояла в углу, па полу под обвалившейся штукатуркой валялись картины и фотографии с разбитыми стеклами, открытые шкафы зияли пустотой. Все было покрыто пылью, штукатуркой, изморозью.

В кладовке нашли жир в синем большом бидоне, ящики с сахаром и муку в мешках. Взяв, сколько могли унести, они осторожно спустились с драгоценным грузом по скрипящей лестнице.

В тот самый момент, когда они вошли в подвал, в дальней его стене кто-то вышиб кирпичи, и в проломе появились темные, мрачные фигуры. Грохоча сапогами, они гортанными криками заторопили друг друга, пересекли подвал и в противоположном углу, там, где в красной рамке висела надпись: «Запасный выход», стали бить прикладами в стену. Кирпичная кладка рухнула, и темные фигуры с автоматами в руках, окутанные клубами пыли, скрылись в глубине, нервно выкрикивая: «Быстро! Быстро!» Через минуту незваные гости исчезли и в подвале воцарилась тишина.

Но обитатели подвала не шевелились, словно ожидая еще чего-то нового, еще не изведанного. И вдруг услышали на лестнице чьи-то шаги.

Дверь подвала широко распахнулась, и вошли двое в белых маскировочных халатах. На плечах у них висели автоматы, однако вид у них был такой, будто они вышли погулять. Обменявшись несколькими словами на непонятном языке, они осветили карманным фонариком подвал. Когда медленно передвигавшийся луч света упал на господина Теребеша, он вскочил и рывком поднял руки вверх. Господин Теребеш сдался! Луч фонарика, подрагивая, остановился на поднятых руках господина Теребеша. Люди в белом уставились на него, громко захохотали и повалились на стоящие рядом стулья:

— Ха-ха-ха, хо-хо-хо, ха-ха-ха!

Это было понятно каждому, на каком бы языке он ни говорил. Первым не выдержал Дюрика и осторожно захихикал. Затем прыснула от смеха Дуци. Спустя мгновение засмеялись и тетя Чобан, и Габи, и дядя Шефчик. Доктор Шербан широко улыбался, дядя Комлош хохотал до слез, Варьяши тоже хватались за бока — словом, смеялись все, смеялись весело, громко, самозабвенно, наслаждаясь давно забытым настоящим смехом. И только господин Теребеш, хмурый и недоумевающий, продолжал стоять, вскинув руки к потолку даже тогда, когда оба весельчака в белом давно исчезли в темноте «запасного выхода».

После обеда члены группы собрались на важное совещание в бывшем тайнике.

— Вот какое дело… — начал председатель. — Нам надо принять в группу новых членов.

— Кого? — послышались удивленные вопросы.

— Предлагаю… — торжественно произнес Габи, — предлагаю принять в члены группы тех двоих, в белых халатах.

— Ура! — радостно завопили ребята. — Ура! Ура!

— Погоди, Габи, — сказал Шефчик-старший. — Я, как главный секретарь, обязан сообщить новым членам о том, что их приняли в группу. А как я смогу сообщить? Я не знаю даже их имен, а адресов и подавно.

— Все равно они будут членами группы. Потому что они не простые члены, а почетные, — объяснил Габи.

— Ура! — закричали ребята.

Габи и Шефчик-старший сразу же принялись за дело и на последней странице тетради для домашних заданий написали протокол о принятии в группу двух новых почетных членов в белых маскировочных халатах.

Протокол вывесили на воротах и прикрепили ржавой кнопкой. Едва они успели закончить эту важную работу, как в воротах появились доктор Шербан, дядя Комлош, дядя Чобан, отец и дядя Шефчик.

Они прочитали протокол и тоже подписали его: пусть, мол, все знают, что двое в белом и у них пользуются почетом и уважением.

Все залюбовались закатом, вдыхая свежий, морозный воздух. Откуда-то со стороны Дуная взметнулись ввысь громадные столбы огня.

— Ужас! — тяжело вздохнул дядя Шефчик. — Какие чудовищные разрушения. Все уничтожили, звери.

— Пятьдесят, сто лет, если не больше, понадобится для того, чтобы все отстроить заново, — проворчал дядя Чобан. — Кто заставит фашистов ответить за все злодеяния? Кто поднимет из руин этот город, всю страну?

Доктор Шербан обнял Габи правой рукой, левую положил на плечо Шефчику-старшему и задумчиво поглядел на далекие сполохи пожара, отбрасывающие на его лицо красноватые тени.