Ребята с Голубиной пади

Левка и Сун не успели еще съесть и миски щей, как вернулась мать. По ее довольному лицу было видно, что с Колей все обошлось благополучно. Подсев к столу, она начала рассказывать:

— Прихожу я, а Коля тоже обедает. Сам-то Воробьев, правда, сердитый, а ничего. «Хорошо, — говорит, — что ботинки оставил, есть в чем в школу ходить. А что ушел-то от них, — говорит, — жалеть нечего, нам, рабочим, с господами не по дороге». — И, понизив голос, продолжала: — Воробьев-то тоже сказывал, что наших не догнали, только к обеду хватились.

— Что я говорил? — сказал Левка, подмигивая Суну.

С улицы послышались восторженные крики ребят. Из их разноголосого хора выделялись слова: «Гонит, гонит! Пепа шпика погнал!»

— Ты никак козла выпустил? — всплеснула руками мать.

— Да, мама, а что?

— Как что? Ты посмотри, что он делает там, на горе!

Левка и Сун, бросив ложки, выбежали на двор.

— Ай да Пепа, смотри! — и Левка показал Суну на крутой косогор за домом, по которому носился серый козел за маленьким человечком в полувоенном костюме.

На человечке зеленел английский френч, пузырями раздувались огромные галифе и чернела фуражка. Шпик попытался было отбиться от преследователя камнями, но это еще больше ожесточило неустрашимого Пепу. Козел остановился на несколько секунд, взрыл копытцами землю и, наклонив голову, с еще большей стремительностью бросился на врага.

— Боднул, боднул! — закричал кто-то ликующим голосом.

Шпик полетел под откос, поднимая облако пыли и увлекая за собой целый водопад камней и щебня.

Пепа остановился на узкой тропинке и с любопытством наблюдал за поверженным врагом. На его гордо вскинутых рогах болтался клок, вырванный из галифе шпика.

ГОРОД НЕ ПОКОРИЛСЯ

Случай с Пепой облетел весь город. О нем рассказывали на улицах, на базарах, в порту и тут же припоминали другие случаи, когда грозные с виду вояки оказывались трусами.

В городе не утихали забастовки. Бастовали грузчики, рабочие портовых мастерских, бастовали железнодорожники, бастовали даже мальчишки — разносчики газет.

В белогвардейских газетах в те дни писали, что весь Дальний Восток в руках «союзников», что сопротивление партизан бесполезно. И действительно, все города и многие села на Дальнем Востоке находились в руках белогвардейцев, японцев и американцев. Но враги не понимали, что, захватив города и села, они не покорили людей, которые жили в этих городах и селах, что война продолжается, что против них здесь восстает каждый камень, каждый дом, каждое дерево!

Раньше всех поняли это вражеские солдаты. Ведь им, а не их хозяевам, которые сидели за океаном или прятались за толстой броней линкоров и крейсеров, приходилось драться в этой грозной стране. А это было нелегкое дело. Многие из них уже сложили головы от метких пуль красноармейцев и партизан.

Чужеземные солдаты и офицеры жили в постоянном страхе за свою жизнь. В то время среди захватчиков была хорошо известна поговорка, что в «России стреляет каждый камень, каждый сучок».

Во Владивостоке захватчики ввели военное положение. С наступлением темноты никто из жителей не мог показаться на улицах города. По улицам до утра раздавались тяжелые шаги кованых солдатских ботинок. Солдаты ходили обычно посреди дороги, обходили глухие переулки, замирали при шорохе листвы придорожных тополей, шарахались в сторону при виде собственной тени. И нередко вслед за шорохом листвы, дребезжа, летела под ноги солдатам консервная банка, начиненная динамитом и кусками чугуна, и в ночной тишине раздавался грохот взрыва страшной партизанской гранаты.

Город не покорился, не просил пощады. Город мстил.

В город Левка, Коля и Сун ходили лишь изредка. Улицы, дома, даже небо над городом вызывали у них щемящее чувство боли, тоски. Такое чувство охватывает людей, когда они после долгого отсутствия заходят в родной дом, где стали жить чужие люди.

Все время трое друзей проводили на рыбной ловле или в густых зарослях чертополоха на Колином дворе. На рыбалке или дома они все время вели нескончаемые разговоры, обсуждая слухи о боевых действиях партизан, или ломали голову над тем, чем бы помочь защитникам свободы. На этих тайных совещаниях вносилось на обсуждение множество необыкновенно смелых предложений, но все они имели один-единственный недостаток: были неосуществимы.

Во время одного из своих редких походов в город мальчики стояли на портовом причале и разглядывали американский крейсер «Бруклин», застывший посреди бухты Золотой Рог. На крейсере шло артиллерийское ученье. Орудия, направленные на город, медленно поворачивали свои жерла, словно кого-то высматривали. Глядя на крейсер, Сун вспомнил битву со скаутами и спросил у Коли:

— Где наша пушка, Коля?

— В надежном месте! На сопке в скалах спрятана.

— А что, если нам ее прикатить сюда да как бабахнуть по этому американцу?

Коля с сожалением вздохнул.

— Из нашей не пробьешь. Вот бы настоящую достать двенадцатидюймовку. Та бы этот крейсеришко насквозь просадила! Как ты думаешь, Левка? Просадила бы?