Читаем Ребята с улицы Никольской полностью

Ребята с улицы Никольской

— Именно дикари! — поддержал его Семен Павлович. — А недавно, кажется, появилось новое антисанитарное развлечение — игра «в индейцев». Стыдно, что у нас выискиваются члены коллектива, которые мажут своих коллег разноцветными чернилами… А теперь разрешите задать вам вопрос. Разрешаете? Вот и чудесно! Почему в вашей школе до сих пор нет санитарных постов? Куда смотрит школьный пионерский форпост! Чье это дело? Отвечайте…

Я посмотрел на Бориса, сидящего рядом: не он ли рассказал все отцу. Но Борис понял мой взгляд и отрицательно закачал головой.

«Выходит, — подумал я, — Семен Павлович сам собрал факты. И правильно делает, что нас стыдит. Молодец доктор!»

В общем, тут же, как только Зислин-старший закончил свою беседу, мы единогласно постановили начать в школе с завтрашнего дня бой за чистоту и санитарный порядок. А игры в жожку и в индейцев «похоронить навечно».

Затем те, кто не участвовал в инсценировке, спустились в зрительный зал, а я полез в душную суфлерскую будку. Оттуда мне было видно, как взволнованный Леня — ведь нынче он дебютировал в должности режиссера-постановщика — проверял последний раз, все ли наши артисты на своих местах.

— Товарищ Гоша! — Леня нагнулся к моей будке. — Внимательно следи на текстом. Чуть что, подсказывай.

Я успокоил Леню.

— Внимание! — торжественно крикнул он. — Даю третий звонок.

Медленно раздвинулся тяжелый занавес. Я за время репетиций успел выучить наизусть инсценировку. Сочинил ее по просьбе Лени и при участии Герты Сорокин, а Леня и после Лени Юрий Михеевич немножко подредактировали. Борис подобрал музыкальное сопровождение, и вот сейчас он ждал сигнала в левой кулисе, за пианино. На сцене выстроилось семь пионеров, среди них на правом фланге стояла Герта — ведущая. Леня кивнул, Борис ударил по клавишам — и пионеры, сделав два шага вперед, продекламировали дружным хором:

В здоровом теле — здоровый дух.Запомнить надо пионерам —Огонь болезней не потух,О том расскажем вам примером.

Отдав салют, декламаторы под звуки походного марша прошли строем в зрительный зал, а вместо них на сцену выскочило чудовище в черных лохмотьях. Это была Оспа, играл ее Глеб. Противно гнусавя, он запел на мотив песенки «Сама садик я садила»:

Я липучая, как сера,Я зараза из зараз,Меня бойтесь, пионеры,Медосмотра нет у вас.

Когда Глеб спел свою «арию», рядом с ним появилась еще одна «болезнь», Скарлатина. Галантно раскланявшись, Скарлатина затараторила, размахивая полами серого лапсердака:

Здравствуй, Оспа, как дела?Здесь кого-нибудь нашла?

Оспа, пожав ей руку, ответила ухарской песней наподобие «Барыни»:

Поклевала я немало,Но еще здесь не бывала.И пришла сюда в отрядИзуродовать ребят.

Потом Оспа и Скарлатина танцевали какой-то эксцентрический танец, да такой, что все зрители от хохота животы надорвали. Наконец, утомившись, «болезни» сели на скамейку, и Оспа спросила:

Ну, что нового, сестра?Я ведь знаю, ты хитра!У тебя силен микроб,Кто попал, тому и гроб!

Захихикав, Скарлатина затянула песню на мотив «Из-за острова на стрежень»:

Любит кто глотать сосулькиИ снежки во рту держать,Я стою на карауле,Как увижу — мигом хвать!Сообщу тебе я, Оспа,Неприятнейшую весть:Здесь санком[11], бедняга, проспал,Медосмотра нету здесь.

Оспа радостно похлопала по плечу Скарлатину и, прислушавшись к тому, что творится кругом, зашептала:

Знаю, милая подруга,Спят санком и доктора…Тише! Стой! Идет парнюга…Действовать пришла пора!

На авансцену, беспечно посвистывая, вышел Петя Петрин, самый маленький по росту в нашем отряде. Не успел он сделать и двух шагов, как на него с воем и улюлюканьем налетели Оспа и Скарлатина. Под звуки невообразимого попурри — Борис называл это попурри симфонической картиной «Драка зверей» — «болезни» принялись «мучить» свою жертву.

Войдя в роль, они так щипали и пинали бедного Петю, что он взвыл по-настоящему. На помощь ему, путаясь в длинном белом халате, примчался «врач» (халат был Семена Павловича)…

После сбора ровным строем, со знаменем, под звуки горна и барабана отряд промаршировал по Никольской улице под завистливые взгляды малышей. Как я жалел, что Оловянников приказал сегодня Вальке сидеть в мастерской на базаре и писать вывеску для постоялого двора Шубина.