Ребята с Вербной реки

— Потом мы пробрались в Дом… — собравшись с силами, снова заговорил Еза. — А когда после взлома удрали, Крджа нас предал. Оставил нас со Слино на дороге, а сам забрал деньги, сел на велосипед и уехал, Слино побежал за ним, а Крджа ему ещё и оплеуху влепил.

— Отлично, — улыбнулся Мича. — А здесь вы что делаете?

Еза зарыдал. Он бормотал сквозь слёзы:

— Я хотел домой вернуться, да боюсь… Убьёт меня отец. И в тюрьму посадят, недавно тут проехал милицейский «джип». Они, наверно, нас ищут!

— Если ты и в самом деле раскаялся, надо было остановить «джип» и всё рассказать милиционерам. Впрочем, сейчас тоже не поздно. Беги к нам, найди заведующую и расскажи ей всё, что говорил. Ну, живей… Скажи ей, что мы отправились в погоню за Крджей.

Еза благодарно взглянул на него и, не сказав ни слова, побежал к Дому. За ним последовал и Слино.

Когда незадачливый генерал «Мау-Мау» и его денщик скрылись за горой, Мича крикнул:

— За мной! В погоню!

И вот уже по белой, омытой дождём дороге мчится отряд черноногих, отмеряя быстрыми ногами километры. Впереди всех — потный, запыхавшийся Мича. За ним с винтовкой в руках Пирго, следом Циго, потом разведчик Дойчин и почти наравне с ним бывший «военнопленный» Нешо. Замыкают колонну Рако и Охотник на Ягуаров. Напряжённый темп, взятый Мичей, не под силу слабому Рако. Он еле дышит, мышцы на ногах немеют, но он не сдаётся. А если он спотыкается, рядом с ним Боца. Он даёт товарищу руку и подбадривает его:

— Вперёд, Хвостик Газели, вперёд!

XIX

Дорога становилась всё труднее. Она вилась по склонам горы, делала повороты. Каждый подъём требовал новых усилий. Сначала онемели икры, затем перестали слушаться колени, потом заломило поясницу. Заскрежетала цепь передачи, и велосипед застонал как усталое животное.

Крджа набрал полные лёгкие воздуха, скрипнул зубами и, нажимая изо всех сил на педали, дотянул до следующего поворота.

«Немножко отдохнуть… Совсем немного!» — подумал вор и присел у обочины. Он закурил сигарету, сделал несколько затяжек и похлопал себя по груди. Зашуршали бумажки, зашитые в подкладку пиджака. Крджа усмехнулся. Усталость исчезла. Он с удовольствием вытянулся, положил ноги на камень и отдался мечтам о будущем…

Зуум-зуум-ууум… Брууум!..

Как ужаленный вскочил Крджа на ноги. Оглянулся… Прислушался.

В долине за его спиной гудел автомобильный мотор.

«Милиция!»

С быстротой молнии Крджа схватил велосипед и затолкал его в придорожные кусты, а сам скатился с дороги и стал продираться сквозь заросли можжевельника.

Он едва успел прижаться к земле, как на шоссе появился милицейский «джип» и, спрямив путь на повороте, пронёсся мимо перепуганного бандита. Крджа увидел головы трёх милиционеров в серых фуражках, и всё исчезло.

За поворотом теперь тянулась лишь полоса желтоватой пыли, напоминавшей, что здесь проехали преследователи.

Крджа переждал несколько минут. Гул мотора стих, и в горах снова воцарилась свежая, пронизанная солнцем тишина, нарушаемая только шорохом ветра в ветвях елей. Крджа осторожно выбрался из своего укрытия, оглянулся по сторонам и пустился бежать. От велосипеда он отказался — слишком опасно. Держась в стороне от дороги, он шёл сосновыми перелесками.

К полудню вор выбрался на вершину горы — дорога теперь спускалась в долину. Там живописно раскинулись сёла и деревеньки.

«Милиционеры небось уже в долине, расспрашивают обо мне, — рассудил Крджа. — Выяснят, что меня там не было, вернутся назад и обыщут все горы. Но… — Крджа взглянул на солнце, — до этого, наверное, и ночь спустится! А тогда — прощайте, братья милиционеры! — усмехнулся Крджа, и рука его скользнула под пиджак, нащупала рукоятку немецкого парабеллума. — Полна обойма — девять патронов! — вспомнил Крджа и, сняв руку с пистолета, погладил подкладку пиджака, в которой была зашита пачка денег. — Ни мало ни много — тридцать тысяч!» — подумал он и решительно двинулся в лес.

Через несколько минут вор снова неожиданно для себя оказался на шоссе и застыл от удивления: посреди дороги, дребезжа, позванивая и потрескивая колёсами, дугами и закопчёнными котлами, двигался цыганский табор.

Во главе этой неторопливой, живописной вереницы телег, тощих коней, кривоногих собак и людей шагал высокий худой цыган, всем своим видом показывая, что он старейшина табора. В голове Крджи мелькнула спасительная мысль. Он неслышно соскользнул на дорогу и, незаметно держа руку на парабеллуме, спокойно подошёл к старику.

Крджа был уверен, что поблизости нет никого, кроме него и цыгана. Напрасно!

Неплохо бы ему оглянуться, прежде чем выйти на дорогу. Беглецы обычно так и делают.

Оглянувшись, Крджа наверняка увидел бы внимательные глаза и лохматую голову деревенского чабана. А приди ему в голову спросить чабана об имени, он узнал бы, что зовут его Яков.

Примерно в то же самое время, когда Крджа подошёл к цыгану и повёл разговор издалека, черноногие переживали что-то похожее на землетрясение.