Ребёнок магната. Не.Разлучные.

Затихаю, ложусь на бок и касаюсь ладонями своего живота.

Если результат теста подтвердится… Если чудо, в которое я не смела даже верить, случилось… Если я действительно беременна…

То…

Мне придется быть сильной ради ребенка.

И тогда Ян пожалеет о том, что вернул меня в Польшу.

С этой мыслью отключаюсь, свернувшись в позе эмбриона. Вместе с моим малышом.

Глава 15

На следующий день

Доминика

«Малыш, пожалуйста, будь правдой! Клянусь, я буду любить тебя всем сердцем. За двоих родителей» — повторяю мысленно, как мантру.

Зажмурив глаза, молюсь всем богам, хоть раньше не верила ни в одного. И продолжаю впиваться ногтями в края кушетки. Стараюсь не думать об УЗИ-датчике внутри меня и о чужих руках в медицинских перчатках, которые касаются кожи.

Я понимаю, что Пашкевич — прежде всего, врач. Единственный, кому я готова доверить свой секрет. Потому что однажды он уже спас меня, когда помог сбежать в Россию.

Но это не отменяет того факта, что он еще и мужчина. Один из тех, кого я терпеть не могу.

Однако должна. Ради малыша.

Если он существует…

УЗИ-датчик выходит из меня — и я вздрагиваю от отвращения. Покрываюсь мурашками, свожу ноги вместе. Прикрываюсь судорожно.

— Да что же вы так дрожите, Доминика, — сокрушается доктор и стягивает перчатки. — Пожалуй, успокоительные вам выпишу. В вашем положении нельзя волноваться, — и улыбается загадочно.

— Подтвердилось? — шепчу я, боясь спугнуть.

— Срок — около трех недель. Плодное яйцо визуализируется в полости матки. Уровень ХГЧ в крови соответствует сроку, — говорит Пашкевич, а я не могу слова его воспринимать.

Сердце скачет галопом, в горле пересыхает. Нервное перенапряжение не позволяет адекватно анализировать информацию. Доктор прав: успокоительные мне не помешают.

— Так я беременна? — уточняю главное.

Я всю ночь плакала, мучилась от вернувшихся кошмаров, вскакивала во сне, толком не отдохнула. И сейчас плохо соображаю. Мне нужен конкретный ответ!

— Ну, конечно, — восклицает он и в ладоши хлопает. И хмурится, когда я дергаюсь от звука. — Обычно мы проводим УЗИ на более позднем сроке. И внешнее, а не трансвагинальное. Но в вашей ситуации это необходимо. После кровотечения, лапароскопии и угрозы бесплодия вы будете под особым наблюдением…

Пашкевич продолжает вещать что-то, но его голос превращается в белый шум. А в моей голове зациклено лишь одно слово. Самое важное.

Беременна.

Нежно, почти невесомо касаюсь руками животика. Он такой плоский. Там точно кто-то есть?

— …остаются определенные риски, и мы не можем их игнорировать, — врывается в мое сознание голос врача.

— Какие риски? — сажусь на кушетке.

— Вы не до конца восстановились за эти три месяца. В целом, на данный момент все в порядке, но… — потирает подбородок задумчиво.

Окидывает меня критическим взглядом, решая, можно ли сказать мне правду. А меня его пауза мгновенно выводит из равновесия.

— Что «но»? Говорите же! — чуть ли не прикрикиваю.

— Эндометрий тонковат. Не критично, но придется обратить на это внимание, — сообщает аккуратно.

— Чем мне это грозит? Я потеряю ребенка? — выпаливаю и рот ладонью зажимаю.

— Так, спокойно, Доминика! Пока ничего страшного не произошло. Но вам придется чаще приходить ко мне на прием. Будем следить и наращивать, — подает руку, чтобы помочь мне встать.

Но я поднимаюсь самостоятельно.

— А это возможно? — спрашиваю с надеждой.

— Я выпишу вам гормональные препараты, — Пашкевич направляется к рабочему столу. — Вы же, со своей стороны, должны питаться хорошо, отдыхать и избегать стрессов, — пишет что-то на листке, а потом протягивает мне рецепт. — При любых болях или выделениях сразу обращайтесь в клинику. Незамедлительно! Договорились?

— Да, конечно, — киваю лихорадочно. — Я буду выполнять все-все рекомендации. Только помогите мне сохранить малыша, — прошу чуть слышно.

— Сохраним, — твердо отвечает доктор, и я хочу ему верить. — Доминика, это наследник Левицких? — взглядом указывает на мой живот, который я тут же прикрываю, словно защищая.

— Да, — не вижу смысла юлить. — Надеюсь, вы сможете держать это в тайне, — стискиваю губы в прямую линию, дожидаясь ответа.

— От Яна тоже? — сводит брови Пашкевич.

Понимаю, что он знает слишком много. И догадался, от кого я беременна. Подумав о жене лживого Левицкого, я ощущаю себя грязной.

— От Яна… тем более! — цежу сквозь зубы.

— Хорошо, — вздыхает доктор. — Но, Доминика, после того, что произошло три месяца назад… — понижает тон. — Вы же понимаете, что рискуете, оставаясь в Польше?

— Я уеду отсюда задолго до того, как мое положение станет заметным, — говорю уверенно и подбородок вздергиваю.

Пашкевич умолкает, а я разворачиваюсь и иду на выход.

— Доминика, — окликает меня врач.

— М-м-м? — останавливаюсь на пороге и оглядываюсь, схватившись за ручку двери.

— Берегите себя и… — впивается в меня взглядом, — будьте осторожны.

— Буду! — обещаю не столько ему, сколько сама себе.

И обязательно исполню это. Ради малыша я пойду на все.

* * *