Ребёнок от босса

Невысокий мужчина в возрасте отворяет передо мной дверь в приглашающем жесте. В нем нет ничего отталкивающего, впрочем, как и примечательного.

Легкая седина серебрит коротко подстриженные пряди волос на висках, темные спокойные глаза, полные губы.

Он совсем не производит впечатление бизнесмена. Обычно у них другой взгляд. Прямой, уверенный…

комната встречает меня полумраком. Лишь неоновые огоньки подсвечивают невысокую сцену, на которой установлен шест, уходящий под самый купол потолка.

Моргаю, чтобы привыкнуть к темноте. Как только я переступаю порог, дверь за мной резко закрывается.

«Бизнесмен» остается по ту сторону. Инстинктивно пячусь назад, а затем начинаю в панике колотить по деревянной поверхности двери.

Я в ловушке!

- Выпустите меня! Пожалуйста! – кричу, ощущая, как от страха по лицу бежит нескончаемый поток слез.

Дрожа всем телом, оборачиваюсь лицом в зал.

Меня обманули…

Неподалёку от меня появляется темная тень, из-за чего я вздрагиваю. Огоньки продолжают мигать и загораются ярко-красным свечением.

Высокий, сильный…

Он движется в мою сторону, словно хищник. Не могу пошевелиться, лишь беспомощно наблюдаю за тем, как он приближается.

Комната наполняется негромкой музыкой. Вибрации проходят через стены и пол. На одной из стен появляется узор, который переливается диодами под биты музыки, четко попадая в ритм.

С губ слетает судорожный выдох, когда попадаю в плен ярко-синих глаз, обрамленных длинными черными ресницами. Челюсти напряжены, на скулах перекатываются желваки…

Несмотря ни на что глупое сердце начинает трепыхаться, словно крылья пойманной бабочки.

Я не знаю, что можно ждать от Садулаева. Он совершенно не изменился.

Все такой же властный и притягательно-мужественный. Концентрирую взгляд на волевом подбородке, лишь бы не смотреть в синие глаза. Слишком боюсь увидеть в них призрение и ненависть.

Макс поджимает губы, пытливо глядя на меня из-под густых бровей.

Только вот он не должен узнать, что я не просто бросила его, сбежав год назад. Я скрыла от него рождение нашей общей дочери.

Все тело каменеет, а щеки обжигают горячие слезы, когда я слышу из уст, которые всегда называли меня «любимая», «малышка», «детка», жесткие слова.

Я замахиваюсь, чтобы стереть с красивого лица высокомерие. Но прежде, чем пальцы успевают прикоснуться к высокой покрытой лёгкой щетиной скуле, Максим перехватывает мое запястье.

Вскрикиваю от резкой боли.

Садулаев тут же ослабляет захват.

В глазах мужчины на мгновение мелькает что-то похожее на раскаянье, но это выражение такое мимолетное, что я непроизвольно задаюсь вопросом: а не показалось ли мне?

Он лишь крепче сжимает челюсти, но пальцы разжимать не спешит.

Молчу, пронзая его ненавидящим взглядом, что подобен тысяче самых острых кинжалов

— Пусти! Просто оставь меня в покое, – я снова пытаюсь встать с колен Садулаева.

Он удерживает меня за талию, не давая сдвинуться с места.

— Что тебе нужно?! - кричу в отчаянии, ощущая, как наша перепалка все сильнее разжигает злость мужчины.

Боже, я делаю только хуже!

Когда я осознаю этот факт, замираю, словно кролик перед удавом.

— И с этих губ раз за разом с них срывалась ложь, — Говорит Максим.

На шее Садулаева бешено бьется жилка пульса. Он не так спокоен, как хочет казаться.

Осознание этого на секунду делает меня почти счастливой.

Глупая! Какая же я дура!

Время идёт, а я по-прежнему не могу избавиться от зависимости к этому деспотичному властному мужчине, который ни во что меня не ставит. Я тону в глубоких, словно океан, синих глазах.

Тогда я ещё думала, что любимая и единственная для него. Но, как-то это чаще всего бывает, сказка быстро закончилась.

Жестокая правда шквалом обрушилась на мою доверчивую раскрытую ему навстречу душу.

- Максим, – произношу срывающимся голосом, - мы…

Мускулы Садулаева напрягаются. Дельтовидные мышцы отчетливо прорисовываются под тканью фирменной футболки.

- Нет никаких «МЫ», - цедит он в бешенстве, топя меня в бескрайних холодных водах своих синих глаз. - «НАС» ни стало ровно в тот момент, как ты убила моего ребенка.

Больше года назад

— Браво!

В ушах стоит пронзительный гул оваций. Боже, я это сделала! Смотрю гордо в зал городского театра, забитого зрителями. Мне все еще не верится. Хочется ущипнуть себя, чтобы понять, что это не сон. Улыбаюсь, когда вижу, что несколько человек аплодируют стоя.

Прижимаю к губам ладонь. Плечи мелко дрожат. Делаю последний реверанс, почти плача сквозь улыбку. Ещё одна вершина покорена!

Пусть и не большая, но одна из самых серьезных на моем пути. Ничего не могу с собой поделать… Ищу взглядом среди гостей театра ЕГО.

Максим не пришёл. Это рождает привкус горечи во рту. В душе поднимает голову разочарование. Наверняка нашлись дела поважнее, чем смотреть как кто-то «задирает ноги».

Сглатываю подступивший к горлу ком и упрямо приподнимаю подбородок. Ничто не испортит мое настроение.

Сегодня мой триумф!

Спешу к ярко-красному театральному занавесу. Внутри что-то дрожит, нарастая, словно снежный ком.

Как бы я себя не обманывала, но вынуждена признаться себе: я расстроена, что Максим не пришёл.