Ребёнок от сводного врага

— Как своего родишь, будешь нюхать, — предупреждаю я.

— Ладно-ладно.

Никому не дам тискать моего ребенка. Только я могу его кормить, одевать, пеленать. Виктория Андреевна приставила ко мне медсестру, которая учит меня пеленать, менять подгузники, кормить грудью. Я тренировалась еще на курсах, а сейчас подкрепляю свои знания на практике.

— Кажется, он просыпается, — замечаю я, когда малыш медленно открывает глаза. Палата моментально наполняется детским плачем, я даже не успеваю взглянуть на Диму, посмотреть в раскосые глазки.

— Проголодался, милый, — забираю из бокса моего малыша и отношу на кормление.

Медсестра учила кормить сидя, чтобы контролировать процесс. У нас прекрасно получилось после родов, и сейчас тоже. Дима довольно лежит у меня на руках и занимается самым приятным для младенца делом. Не сразу вспоминаю, что в палате я не одна. Аленка смотрит на нас любопытным взглядом, внимательно разглядывает моего мальчика.

— Он красивый, — замечает она. — Похож на Дана.

— Что есть, то есть.

Особенно глаза. И плевать, что говорят, будто цвет может измениться с возрастом, я в это не верю. Они как у Дана, я это вижу.

— Скоро захочет спать, — озвучиваю свои мысли, поправив одежду и встав с небольшого кресла у окна.

— Но он только что проснулся, — удивляется Алена.

— Меня ждал, — раздается от двери бархатный голос, заставляющий меня замереть на месте.

Если бы я держала в руках не Диму, а какую-то вещь, то она тут же упала бы на пол и разбилась. Но своего малыша я ни за что не отпущу. Бархатные нотки пропитывают сознание. Они наполняют меня, заставляют недоверчиво поднять глаза на обладателя этого голоса. Он здесь. Он пришел к нам. Слышишь, Димочка? Твой папа приехал, чтобы навестить нас. Без цветов и прочей ерунды, но приехал.

Дан стоит в дверях палаты, словно не решается зайти, словно он здесь чужой. Но это не так. Мы рядом. Я, наш малыш. Мы ждали его больше всех и наконец-то дождались.

Алена бурчит что-то об уходе и покидает палату, закрыв за собой дверь, когда Дан подходит ближе к нам. Не слишком близко, потому что между нами находится Дима. Он смирно лежит у меня на руках, любопытно оглядывает все вокруг. И смотрит на Дана своими зелеными глазками. Такими же, как и у его отца.

— У него твои волосы, — замечает он, глядя на сына.

— И твои глаза.

Не знаю, с чего он взял, что волосы мои. Дима достаточно темный, но и Дан не слишком светлый.

— Подержишь?

— Позже.

Почему он кажется таким отстраненным? Чужим? Что с ним случилось? Будто между нами не наступало взаимопонимания, примирения. Будто мы вернулись к началу моей беременности, когда он знать меня не хотел, а я плакала в подушку в попытках забыть любимого мужчину. Самого лучшего мужчину на свете.

Между нами ничего не изменится, так? Дан, пожалуйста, не молчи. Я больше не выдержу тайн и обид. Я больше не перенесу расставания с тобой. Мое сердце и так разбито вдребезги, только ты можешь склеить его. Пожалуйста… Мне плевать, что произошло между тобой и отцом, плевать на нашу семейную тайну. Просто будь рядом. Не оставляй меня. Умоляю…

— Ты как? — спрашивает Дан спустя пару минут молчания. Я не упрекаю его в этом: он смотрел на нашего сына. На малыша, которому необходим уход и забота с этим страшным диагнозом.

— В порядке. А ты?

Он не сразу отвечает, молча глядит то на Диму, то на меня. Нервно поджимает полные губы, которые я так любила целовать, глубоко вздыхает и…

— Буду нормально. Когда-нибудь.

Его усмешка не кажется веселой. Наоборот, он улыбается очень грустно, устало. Он не смотрит на меня, зеленые глаза опущены вниз. Только сейчас замечаю глубокие круги под глазами, словно Дан не спал несколько суток.

Он ждал, когда малыш появится на свет? Ждал и не засыпал все это время? Тогда где он пропадал после?

От размышлений меня отвлекает кряхтение Димы. Он любопытно смотрит то на отца, то на потолок, то на меня.

— Тебе внимания не хватает, милый?

Еще немного, и я начну понимать своего ангелочка. Мы знакомы меньше суток, но я чувствую его потребности. Я много читала в сети о связи матери и ребенка, раньше думала, что это полный бред, но сейчас убеждаюсь в обратном. Она существует на уровне инстинктов и интуиции.

— Вы хорошо смотритесь вместе, — замечает Дан с легкой теплотой в голосе. Складывается ощущение, что только это дарит ему покой, но что-то мне подсказывает, что это чувство ложное.

— Вы тоже будете хорошо смотреться. Возьмешь его?

— Я не…

— Возьми, — подхожу ближе к Дану и кладу малыша в протянутые руки. Они дрожат, в голосе слышится растерянность, но я все равно отдаю малыша.