Ребро медали

– А в полиции ты у него в огороде будешь вкалывать, окучивая картошку!

Юрик совсем поник.

Яреев, смеясь, сказал:

– Да не пугай ты бедного Жорика, а то еще застрелится от безысходности.

Подошли командиры взводов – Хайретшин с Кузнецовым. На обоих были надеты какие-то новые кожаные куртки непонятного покроя, но с погонами.

Клейман спросил:

– Это что за новая форма одежды? Раньше всем выдавали, но из кожзаменителя. А здесь, я смотрю – натуральная кожа?

– Это только для руководства, – пояснил Хайретшин.

– У одного из заместителей командира полка кент сам их шьет, вот и предложили руководителям прибарахлиться по сходной цене, – сообщил Дрозд.

– Я даже догадываюсь, из чьей кожи они сшиты, – сказал Яреев.

Клейман потрогал куртку Авиатора и заметил:

– Кожа как кожа. Натуральная. Свиная, наверное.

– Ни черта, – Яреев издевательски подмигнул Кузнецову, – они сшиты из кожи сокращенных инспекторов!

– Га-га-га! – зашелся Ваня.

Кузнецова как ветром сдуло. Хайретшину было все равно.

Он закурил и ответил:

– Представь себе – да. Надо было еще твой язык пустить на воротники.

– На воротники вам подойдет совсем другая штука.

– Га-га-га! – не мог успокоиться Дрозд.

– Кстати, – вмешался Клейман, – а хоть одного братского армянина сократили?

– Нет, – сказал, отсмеявшись, Ваня, – а за что их сокращать? Они отклюживают. Зато сократили единственного грека. Потому что он жадный до безобразия.

Хайретшин, глядя на Яреева, сказал:

– Вот видишь, куртки пошиты, в-основном, из славянской кожи. Можете считать это башкирским игом. Хотя, если разобраться, вы с Клейманом хитрозадые семиты и никакого отношения к «славяням» не имеете.

– Жаль, к «башкирям» тоже, – Яреев ехидно улыбался.

– Га-га-га! – снова зашелся Пернатый.

Темирзянович схватил его за рукав и куда-то уволок. Остальные пошли на развод.

На дверях у входа в зал висел большой плакат с информацией. В нем были указаны адреса и телефоны отделов в различных городах края, где имелись вакантные должности. Сверху красовался заголовок: «Для сотрудников, находящихся за штатом». Чьей-то недоброй рукой после слова «штатом» было красной пастой дописано «Юта». Но тех, у кого это художество вызывало улыбку, можно было пересчитать по пальцам. Если географию не знали военные офицеры, что можно было сказать о рядовых милиционерах?

Пока шел развод, в бухгалтерию нагрянул ревизор из главка. Он с обалделым видом перебирал в руках пачку рапортов и ничего не понимал в написанном.

Раз в год каждому инспектору была положена материальная помощь в размере одного – двух окладов, которые составляли в среднем четыре тысячи рублей. Инспектор писал рапорт, состоявший из одного предложения: «Прошу Вас предоставить мне материальную помощь в связи с тяжелым финансовым положением в семье. Подпись». Ревизор не мог уяснить смысл рапортов из-за того, что написаны они были отвратительно-безграмотно. В одном из них ему удалось насчитать двадцать три ошибки. Это в девяти десятках знаков!

Он спросил:

– Что это такое?

Главбух молча развела руками.

– Они же по образцу пишут!

– Вот такой у нас в стране уровень грамотности,– пояснила главбух.

– Но практически у каждого инспектора имеется высшее образование.

– Вот такое у нас в стране сейчас высшее образование.

– Как же они протоколы пишут, ведь это же официальные юридические документы! – с отчаяньем в голосе воскликнул ревизор.

– Вот так они протоколы и пишут, – главбух опять развела руками.

– Так напечатайте образец, скопируйте и оставьте только место для подписи и фамилии. Ведь стыдно же!

Бухгалтер закивала головой:

– Теперь так и будем делать. Хотя я вовсе не уверена, что они и в подписи не накосячат…

Вечером состоялось заседание кафедры. Подъехал и Батон. Он привез из дома вареной картошки, зеленого лука и килограмм кильки пряного посола. Вся эта закусь так чудесно пошла под водку, что разговор тут же зашел о политике.

Абакумов рассказывал о предыдущих выборах:

– Зашел я в избирательный участок, показал паспорт. Открыли они здоровенную тетрадь и ткнули пальцем в уже написанную фамилию. Взгляд мой нечаянно поднялся чуть выше по строчкам, и я обалдел. Там в графах находились все жильцы моей квартиры: мать, бабушка и отец. Мало того – они на тот момент уже проголосовали и даже подписи поставили!

– Ну и что? – спросил Поваров.

– Да то, что мать у меня умерла за год до этого, бабушка за три, а отец – за пять лет!

– И ты поднял крик?

– Нет. Я молча расписался, взял бюллетень, почеркал его весь и бросил в урну. К чему кого-то выбирать, если покойники уже обеспечили победу кому надо?

– А я вообще на выборы не хожу, – сказал Кривцов, – за кого голосовать? Если даже у коммунистов дачи на Кипре, что можно о других сказать?

– Кстати, о Кипре, – Яреев, брезгливо морщась, потрошил кильку, – там сейчас тепло. А в Египте – еще теплее. Царь взял отпуск на десять дней и умотал туда загорать. Там и в ноябре хорошо.

– Вот, блин, – возмутился Поваров, – мы тут корячимся, а он за наши деньги в теплые края летает!

Яреев с хитрым видом произнес:

– Ш-ш-ш. Он туда поехал с познавательной целью – набираться величия у фараона Рамзеса Второго!