Ребро медали

В одном из домов, примыкавшем к перекрестку, жила армянская семья. Молодой парень из этой семьи постоянно ставил свою машину в кармане возле дома. Яреев его помнил, потому что как-то раз привлекал в качестве понятого. Работал молодой человек охранником в одном из так называемых компьютерных (а на самом деле — подпольно-игровых) клубов. В прошедшую ночь кто-то ударил его ножом, и бедняга скончался на месте. Преступник убежал. Разыскивался молодой человек славянской внешности.

Начиная с десяти утра родственники погибшего стали съезжаться для принесения соболезнований. Их оказалось слишком много. В результате припаркованными вдоль бордюра машинами был занят целый ряд. Остановка на перекрестке вообще-то запрещена. Ни один из водителей, естественно, не подумал о том, что его машина может помешать другим людям. Никому из них не пришло в голову, что автомобиль можно поставить дальше перекрестка (там улица расширялась), и пройти пешком пятьдесят, сто, ну, может, двести метров. По всей видимости, бросать транспортное средство как можно ближе к дому усопшего — национальный армянский обычай. Типа, чем ближе подъехал, тем больше и искреннее горе. Но это еще полбеды!

Прибывавшие позже стали бросать машины во втором ряду и, услышав свистки инспектора, не оборачиваясь, сразу убегали в дом. В итоге движение транспорта из центра города было парализовано, так как остановись троллейбусы. Из третьей полосы их рога не доставали до проводов. Батон, понимая серьезность возникшей ситуации, пытался вежливо вразумлять убитых горем граждан, но в ответ получал реплики:

— В такую минуту нашел, к чему придраться!

— Совести у тебя нет! Все гаишники — сволочи!

— Пошел к матери тяжелого поведения!

После очередной попытки убрать чей-то большой джип из второй полосы особо удрученный горем молодой человек попытался набить инспектору лицо. Группа товарищей оттащила сего джентльмена во двор, а один из них посоветовал Батону катиться подальше, пока тот цел. Абакумов скрипнул от злости зубами, встал в центр перекрестка и принялся регулировать, сбрасывая, по-возможности, больше транспорта, двигавшегося из центра.

Через некоторое время в затор встряли несколько крупных милицейских начальников. Они на все лады принялись квакать в эфире о беспределе, царившем на перекрестке. Один из них (наверняка — великого ума человек), приказал направить туда еще один экипаж. Он поставил задачу разобраться с водителями машин, стекла которых были тонированы.

Подъехавшие инспекторы быстро оценили обстановку и, покрутив пальцами у висков, тут же смылись от греха подальше. Получать по лицу не хочется никому. Да и что можно сделать вдвоем против нескольких сотен возбужденных и пьяных людей? Только спровоцировать возникновение массовых беспорядков. Не дай бог! Ибо в итоге доблестными прокурорскими работниками и честнейшими следователями будет установлено, что лица, набившие ментам лица, находились в состоянии аффекта от постигшего их горя, а сотрудники милиции полностью виновны в разжигании межнациональной розни и неуважении к традициям различных этнических групп.

Навести порядок на перекрестке было под силу только ОМОНу. Причем быстро. Лиц будет набито в достатке. Кстати, не омоновских. Картина жуткая: журналисты, газеты, новости по телевизору о массовых беспорядках на юге России. И кто будет во всем виноват? Братские армяне? Как же… У них — горе. Им можно. ОМОН? Нет. Он приказ выполняет. А кто отдал приказ? Вот-вот, начальник! Он и будет виноват. А оно ему надо? Тем более что в крае торчит московская комиссия по расследованию массового убийства. Под горячую руку лучше не попадать. Поэтому после того как Батон проорал пару раз в эфир о необходимости подтянуть ОМОН, все руководители тут же заткнулись и куда-то подевались.

Яреев, выслушав информацию, заменил Батона и пошел регулировать движение. Занимаясь этим, он наблюдал за противоположной стороной перекрестка. Инспектор заметил, что приехавшие родственники проходят во двор, находятся там некоторое незначительное время, потом появляются на улице и стоят на тротуаре кучками больше часа. Видимо, таков обычай. Некоторые из них распивали водку на багажниках припаркованных машин. Яреев решил, что это — способ соболезнования. Таким образом, по всей видимости, выражается наибольшая степень сострадания семье убитого. Традиции — великая вещь!

Инспектор устал махать жезлом и покинул перекресток. Он встал за угол ближайшего дома и закурил. К нему подошел армянин, оказавшийся знакомым таксистом, и они принялись мирно беседовать.

Яреев говорил:

— Странные вы люди, Ашот. Зачем устраивать показательное свинство? Из-за вас другие граждане не могут за три часа из центра выехать. А каково стоять в набитом троллейбусе?

— Свиньи есть везде, командир, — отвечал таксист, — я за них не в ответе. Моя машина стоит вообще на соседней улице. Просто народ сильно возбужден. В крае произошло массовое убийство. Думали, только на периферии такое бывает. А оказалось — и здесь нельзя спокойно жить и работать. Тем более, убийца — русский!