Ребут

Он был тих оставшееся время бега, слышались только звуки его хватания ртом воздуха. Когда мы закончили бегать, я кивнула ему и пошла прочь в свою комнату, чтобы взять одежду, а затем в душ.

Я прижимала свою одежду и полотенце к груди, когда поплелась в комнату, полную пара; звуки смеха и бормотания заполнили мои уши. Душевые часто были шумными после прибытия новой группы ребутов, и в это утро вечеринка была в полном разгаре. Две девушки метнулись мимо меня, одна еле придерживала свое полотенце и повизгивала в волнении. Парень придержал занавеску, и одна из девушек скользнула за нее к нему.

В первую очередь душевые использовались для секса. Потом уже для купания.

Фактически, они не были совмещены, но душ для парней был прямо по соседству, и там не было ничего, кроме занавески, чтобы как-то разделить две комнаты. Иногда охранники приходили сюда и выводили всех мальчиков оттуда, но в основном им было все равно. Ребуты делали почти все, что они говорили, за исключением этого.

Для человека, секс был связан с любовью. Моя мама мало говорила обо всем, что имело значение, но я смутно помнила этот разговор. Секс и любовь шли вместе.

Но не здесь. Подростковые гормоны все еще были, но эмоции исчезли. В целом отношение было таким, что все это больше не имело значение. Мы даже не были людьми.

Плитка была скользкой под моими ногами, и я осторожно шаркала мимо закрытых занавесок, ныряя за одну в конце ряда все еще полностью одетая. Поначалу это вызывало у всех странные взгляды, но теперь каждый знал.

Я не мелькала здесь в полотенце. У меня не было никакого интереса к сексу. И, конечно же, я не хотела, чтобы все глазели на меня, словно на какого-то фрика.

У нескольких девушек были шрамы, оставшиеся после смерти, но не такие, как у меня. Я была мертва так долго, что к тому времени, когда они приготовились зашивать мои три пулевых ранения, мое тело само решило, как моя кожа должна выглядеть. В результате четыре остаточных и уродливых серебряных скобы удерживали мою кожу в середине груди, и два рваных шрама тянулись в разных направлениях. Один странно протянулся по моей левой груди и стал еще более уродливым, когда моя грудь увеличилась.

Никто не должен был видеть мою изуродованную до неузнаваемости грудь. Не то чтобы кто-нибудь когда-нибудь подходил ко мне ради секса, в любом случае.

Никто не хотел прикасаться к Сто семьдесят восемь. Изуродованная она или нет.

Глава 6.

Эвер была бледной, когда я вернулась в нашу комнату перед обедом. Я избегала ее, но теперь мне было трудно оторвать свой взгляд от ее оттекшей кожи и дрожащих рук. Если бы она была человеком, я бы подумала, что она заболела.

Она подняла свой взгляд на меня, когда я подошла к своему комоду, чтобы надеть свитер.

— Эй. — Она попыталась улыбнуться, но мне пришлось отвести взгляд. Она не знала. Разве она не должна знать?

Они сказали ничего не говорить. Это был приказ.

Я остановилась в дверях, а она просто сидела на кровати, скручивая белые простыни вокруг своих пальцев

— Ты идешь? — спросила я.

Она посмотрела на меня с широкой улыбкой на лице. Она ждала меня; я никогда не ждала. Это, казалось, понравилось ей.

Ноги девушки задрожали, когда она встала, и я хотела спросить, была ли она в порядке. Дурацкий вопрос. Она не была в порядке. КРРЧ что-то сделало с ней.

Вниз по лестнице в столовую мы шли молча. После того, как мы взяли наши подносы, у меня появилась дикая мысль сесть рядом с ней. Но она направилась через кафетерий, запихивая кусок стейка в рот. Я поплелась к столу Сто Двадцатых.

Я наблюдала за тем, как Эвер села напротив Двадцать два, который посмотрел на меня и улыбнулся. Улыбка исчезла, когда он посмотрел на Эвер, отчаянно запихивающую стейк в свой рот. Он сморщил нос, переводя взгляд с меня на нее, словно хотел спросить: “Что с ней не так?”

Я и понятия не имела.

Он жестом показал мне, чтобы я подошла, но я, конечно, не могла этого сделать.

Хотя, могла. Это не было правилом. Но это было бы странно.

Двадцать два похлопал по месту рядом с ним, и я нахмурилась и покачала головой. Эвер обернулась, чтобы посмотреть, кому он махал рукой, глаза ее проскользнули по столу Сто Двадцатых. Она засмеялась, и я повернулась, чтобы увидеть, что все тренеры наблюдают за мной с соответствующим озадаченным выражением на лицах.

Лисси открыла рот, и я встала, подхватив свой лоток. Я не хотела больше вопросов или еще больше странных взглядов. Это не было правилом, что мне нужно было сидеть с ними. Я могла сидеть там, где хотела.

Я прошла через столовую, роняя свой поднос на стол рядом с Эвер. Двадцать два посмотрел на меня, его темные глаза сверкнули.

— О, рад видеть тебя, Рэн.

Эвер смотрела на меня с удивлением, когда я плюхнулась на стул. Я взглянула на поднос парня, и увидела только нетронутый кусок хлеба и пирожного.

— Что это? — спросила я. — Ты уже съел настоящий обед?

Он посмотрел на еду.

— Нет. Я не очень голоден. По крайней мере, не думаю, что голоден. Трудно сказать.

— Ты будешь в состоянии сказать это, если будешь истязать себя слишком долго, — сказала я. — Это не шутки.