Ребут

Я посмотрела на худую девочку со светлыми волосами.

— Нет.

Мои глаза рассматривали фотографии, но я не видела человеческой себя ни в одной из них. Я сомневалась, что у моих родителей было много моих фотографий и мне было трудно поверить в то, что кто-то пошел искать их после того, как мы умерли.

А потом я увидела ее.

Маленькая девочка не хмурилась в камеру, но она была явно недовольна. Ее белокурые волосы были грязными, одежда слишком большой, но она выглядела жестко. Так жестко, как только могла выглядеть человеческая одиннадцатилетняя девочка. Ее глаза были голубыми, и это была единственная часть ее лица, которая была красивой.

Это была я.

Я прикоснулась пальцем к пластику, проводя им по уродливому человеческому лицу.

— Это ты? — спросил Каллум, появляясь рядом со мной. — Ох, нет, не ты.

— Да, это я, — тихо сказала я.

Он прищурено посмотрел на фотографию в темноте. Может быть, он смотрел на впалые щеки или на заостренный подбородок или на то, как она смотрела мимо камеры.

— Ты уверена? — спросил он.

— Да. Я помню, ее сделал учитель.

— Сейчас ты выглядишь по-другому.

— Она была такой уродиной.

— Ты не была уродиной, — сказал он. — Посмотри на себя. Ты была миленькой. Не особо счастливой, но миленькой.

— Она никогда не была счастливой.

— Меня бесит, что ты говоришь о себе в третьем лице.

Улыбка расплылась у меня на губах.

— Извини. Я больше не чувствую себя человеком.

— Ты и не человек. — Он снова посмотрел на снимок. — Я никогда не думал об этом раньше, но я рад, что ты не человек. Это странно, да?

— Нет. Я тоже рада, что ты не человек. — Я протянула ему свою руку. — Пошли.

— Подожди, — сказал он, вынимая камеру из своей сумки. Он приблизил ее к фотографии и щелкнул.

— Тебе нужна хотя бы одна ее фотография.

Он убрал камеру, взял меня за руку и мы направились в город. Дорога стала шире, когда мы проходили мимо рынка и магазинов. Центр города тянулся по длинной прямой дороге, и я сравнила его с центром Розы.

Это было не одно и то же. Все деревянные здания были раскрашены, словно они принадлежали богатым людям, которые экономили деньги. Но они не были окрашены в обычные цвета, такие как белый или серый. У них был тщательно разработанный дизайн — огромные розовые цветы, оранжево-красное пламя, извергающееся через двери, броские красочные скелеты, скачущие по бокам зданий.

— Здесь лучше, чем в Розе, — с удивлением сказал Каллум.

— Вот Тауер Апартментс, — сказала я, показав на трехэтажный комплекс в конце улицы.

Он сжал мою руку. Мы добрались досюда быстрее, чем я ожидала. Я была удивлена, что выбрала правильное направление почти тотчас же.

— Они… могли быть хуже, — сказал Каллум, посмотрев на них.

Они могли бы быть хуже. Кто-то нарисовал солнце в верхней части здания, маленькие деревья и небо между окнами квартиры. Я не помнила ничего подобного, только то, что трехэтажное здание считалось самым высоким в трущобах Остина.

Мы подошли к двери и Каллум изучил список размещения людей, прикрепленный к стене.

— Квартира 203, — сказал он, показав на имя Рэйс.

Он толкнул главную дверь, но она была заперта. Он дернул сильнее, пока замок не поддался, и мы не проскользнули через нее.

Я поплелась вверх по лестнице за ним на второй этаж. Стены были простыми, выцветшими и белыми, а бетонные полы грязными. Я услышала приглушенные голоса людей, и Каллум прижал ухо к двери с номером 203.

Он рукой помахал мне подойти поближе, но я продвинулась вперед всего на несколько футов, страх поселился прямо в моем животе. Я должна поддержать его в этом деле.

Он мягко постучал, и я услышала, как голоса по ту сторону двери замолчали.

— Мам? Пап? — прошептал он.

Из квартиры донесся грохот и Каллум подскочил. Я хотела закрыть глаза руками, спрятаться, пока все не закончится, но я оставалась твердой.

Дверь приоткрылась. Я никого не увидела, но Каллум улыбнулся. Дверь осторожно открылась шире.

Мужчина, держащий ее приоткрытой, был очень похож на Каллума. Он был высоким и долговязым с темными лохматыми волосами, как на старых фотографиях его сына.

Его рот в шоке открылся, тело задрожало. Его глаза лихорадочно бегали вверх и вниз по Каллуму, как будто что-то ища.

Из-за его спины вышла женщина с темными волосами, зачесанными назад в неряшливый пучок. У нее был такой же оливковый цвет лица, как у Каллума, но ее человеческая кожа была немного темнее, и хотя ее глаза были похожего темного цвета, они были расширены и безумны. Она прижала руку ко рту, из которого донеслись странные, животные звуки.

— Все хорошо, это я, — сказал Каллум, его улыбка увяла.

Я на мгновение задержала дыхание, надеясь на лучшее.

Слезы могли означать то, что они были счастливы видеть его.

Шок мог означать то, что они не ожидали снова увидеть его.

Они собирались обнять его и сказать, что скучали по нему.

Его отец испустил сдавленный всхлип и зажмурил глаза.

Он не мог смотреть.

— Это все еще я, — сказал Каллум с отчаянием.

Мама завыла, и я украдкой огляделась вокруг. Человек из квартиры по ту сторону коридора выглянул из своей приоткрытой двери.