Речь Эмиля Анри перед судом

Но мало того: когда хотели отделаться от какого нибудь из наших товарищей, то проделывали следующий маневр: агент полиции приносил вечером в его комнату пакет с танином, а на другой день у него производили обыск по приказу, выданному за два дня перед тем. Находили коробку с подозрительными порошками, товарища судили и приговаривали года на три тюремного заключения; вспомните презренного провокатора, выдавшего Мериго.

Но все эти средства считались хорошими, ибо ими поражался враг, которого раньше боялись и, трусившие тогда, хотели теперь казаться храбрыми.

В завершение этого крестового похода против еретиков г. Рейналь, министр внутренних дел, заявил с трибуны палаты, что принятые правительством меры привели к хорошим результатам, поселив ужас в лагере анархистов. Но и этого казалось мало; и вот человека, никого не убившего приговорили к смертной казни, а так как нужно было казаться храбрым до конца, то в одно прекрасное утро Вальяна гильотинировали....

Но вы, гг. буржуа, слишком понадеялись на себя: вы арестовали сотни людей, вы обыскали множество квартир, но на свободе еще остались люди, которых вы не знали и которые присутствуя при вашей охоте на анархистов, дожидались только удобного момента для того, чтобы, в свою очередь, начать охоту на охотников. Слова г. Рейналя были вызовом, брошенным анархистам. Перчатка была поднята. Бомба, брошенная в кафе Терминус, служит ответом на все ваши аресты, обыски, исключительные законы против прессы, массовые высылки иностранцев, на все ваши гильотинады...

Но зачем, спросите вы, поражать мирных посетителей кафе, слушающих музыку и которые могут не быть ни администраторами, ни депутатами, ни чиновниками?

Почему? Очень просто. Буржуазия не делает различия между анархистами; один из них — Вальян — бросил бомбу и, хотя девять десятых из его товарищей не знали о его планах, тем не менее преследованию подверглись все, кто только имел какое нибудь отношение к анархизму. Что-же! если вы делаете целую партию ответственной за действия одного из ее членов, если вы бьете огулом всех, — мы будем делать то же самое!

Неужели мы должны нападать только на депутатов издающих законы против нас, на судей, применяющих их, на полицию, арестовывающую нас? Я этого не думаю. Все эти люди ничто иное, как орудия, действующие не от своего имени; буржуазия создала их для своей защиты, следовательно они виноваты не более, чем сама буржуазия.

Все эти добрые буржуа, не занимающие должностей, но получающие деньги по кулонам облигаций и живущие в праздности на счет труда рабочих, тоже должны получить свою долю возмездия. И не только они, но и все довольные современным порядком: все, кто рукоплещет правительственным распоряжениям и становится на его сторону, все эти чиновники, получающие по 300-500 франков в месяц и ненавидящие народ даже более, чем сами буржуа, вся эта глупая и претенциозная масса, стоящая всегда на стороне силы, эти завсегдатаи кафе Терминус и других больших кафе. Вот почему я поразил в кучу, не выбирая своих жертв.

Нужно, чтобы буржуазия хорошо поняла, что страдающим наконец надоели страдания и что они уже показывают когти и начинают расправляться тем более зверским образом, чем более по зверски обращались с ними. У них нет уважения к человеческой жизни, потому что его нет у самих буржуа, и не убийцам, создавшим Кровавую Неделю и Фурми, называть убийцами других! Анархисты не щадят ни жен, ни детей буржуазии, потому что и она не щадит жен и детей тех, несчастных, которых мы любим. Разве не невинные жертвы, эти несчастные дети из предместий, умирающие медленною смертью от анемии, потому что дома нет хлеба; или эти женщины, бледнеющие и истощающиеся в ваших мастерских, чтобы заработать каких нибудь 2 франка в день и считающие себя еще счастливыми, если им не приходится для этого еще и продавать себя; эти старики, на которых вы в продолжение всей их жизни смотрели как на машины и которых выбросили на улицу или в госпиталь когда их покинули силы?

Имейте же хоть мужество признать свои преступления, г. г. буржуа и согласитесь, что наши нападения вполне справедливы.

Я однако не строю себе иллюзий. Я знаю, что мои поступки не будут поняты недостаточно подготовленною толпою. Даже среди рабочих, за которых я боролся, многие, введенные в заблуждение вашей прессой, сочтут меня за своего врага. Но и это меня мало смущает, потому что мне безразлично мнение других. Я знаю также, что есть люди, тоже называющие себя анархистами, но в то же время всегда отказывающиеся от какой бы то ни было солидарности с теми, которые прибегают к пропаганде фактами; они стараются провести самую точную границу между теоретиками анархизма и террористами. Они сами слишком трусливы для того, чтобы рисковать своею жизнью и, конечно, порицают тех, кто действует. Но за то и влияние, на которое они претендуют в революционной движений, вполне ничтожно. В настоящее время наступила пора действовать, слабости и отступлений не должно быть.