Читаем Речь против языка полностью

Материалы о хорезмских мужских товариществах, равно как данные об аналогичных явлениях у других народов Средней Азии, говорят о том, что здесь мы имеем дело с весьма архаичным институтом, с пережитками мужских союзов, хорошо известных у многих народов мира, находившихся на стадии разложения первобытнообщинного строя (примеч. ccxxvii). Мужские возрастные товарищества многое дают для понимания ряда явлений, входящих составной частью в свадебные обряды и обряды суннат-тоя, истоки которых в обычаях первобытнообщинных инициаций. Пережитком является бритье головы жениха, в некоторых местах с суннат-тоем связан обычай срезать особую косичку-кокюль, которую с младенческих лет отращивают мальчику (примеч. ccxxviii).

Похожим образом из навоза русских науки и языка проросли и расцвели товарищества советской науки, не обязательно мужские, но тоже обособленные речевыми арго.

У римлян военная служба была постоянным трудом, соленым разъедающим потом. Именно в римской военной среде родилась поговорка, приписываемая Домицию Корбулону (Корзинину): «врага надлежит побеждать лопатой»[150]. Тит Ливий убежден, что никто не может сравниться с римским лагерником в усердии (in ореге) и перенесении тягот и лишений (tolerandum laborem) военной службы (примеч. ccxxix).

С первых дней службы до отставки и смерти воины «держались за руки в братстве, которое не распадалось даже после смерти» (примеч. ссххх). Мнение и оценка узкого круга товарищей, братишек, братков, ревнивое соперничество с другими частями и коллективами непосредственно определяли поведение бойца (примеч. ccxxxi). Слово «легион» (legio) этимологически и очевидно для римлян значило связка, вязанка, понятийно в современной русской речи – братство, братва, товарищи, други, дружина. Соответственно легионеры: братцы, братки, товарищи.

Сыновья становились частью этого братства. Они перенимали от отцов римский дух, доблесть (virtus Romano), причудливую для кочевников смесь искреннего послушания-предсказуемости, труда, выучки, опыта, стойкости и сплоченности (disciplina); нехитрые положения умеренности, воздержания, ловли золотой середины в непрочной жизни.

Disciplina как беспрекословное подчинение власти – будь то власть отца (disciplina domestica), власть магистратов[151] или государства в целом – изначально часть римской доблести (virtus) (примеч. ccxxxii). Важно помнить, что слово disciplina происходит от глагола «учиться» (disco), discipulus – ученик.

Высшим проявлением личного мужества считалась для отцов готовность встретить опасность лицом к лицу, когда это не вызывалось прямой необходимостью. Но тяжелее всего для отцов было объяснить сыновьям, что по римским законам доблесть является благородной лишь в том случае, если она проявлялась в борьбе с внешним врагом, а не в междоусобной войне (примеч. ccxxxiii). Для самых дисциплинированных учеников военных disciplina превращается в оружие.

Обычно после тяжелого труда (лат. opera, ит. opera, творение, произведение) римские лагерники собирались у костров и обсуждали прожитый день. Полковые песенники и запевалы выносили на суд товарищей свои новые частушки fescennini (басни). Об истории и содержании басен-фесценнин в письме городскому Гаю рассказывает деревенский Гораций:

Перейти на страницу:

Все книги серии Исследования культуры

Культурные ценности
Культурные ценности

Культурные ценности представляют собой особый объект правового регулирования в силу своей двойственной природы: с одной стороны – это уникальные и незаменимые произведения искусства, с другой – это привлекательный объект инвестирования. Двойственная природа культурных ценностей порождает ряд теоретических и практических вопросов, рассмотренных и проанализированных в настоящей монографии: вопрос правового регулирования и нормативного закрепления культурных ценностей в системе права; проблема соотношения публичных и частных интересов участников международного оборота культурных ценностей; проблемы формирования и заключения типовых контрактов в отношении культурных ценностей; вопрос выбора оптимального способа разрешения споров в сфере международного оборота культурных ценностей.Рекомендуется практикующим юристам, студентам юридических факультетов, бизнесменам, а также частным инвесторам, интересующимся особенностями инвестирования на арт-рынке.

Василиса Олеговна Нешатаева

Юриспруденция
Коллективная чувственность
Коллективная чувственность

Эта книга посвящена антропологическому анализу феномена русского левого авангарда, представленного прежде всего произведениями конструктивистов, производственников и фактографов, сосредоточившихся в 1920-х годах вокруг журналов «ЛЕФ» и «Новый ЛЕФ» и таких институтов, как ИНХУК, ВХУТЕМАС и ГАХН. Левый авангард понимается нами как саморефлектирующая социально-антропологическая практика, нимало не теряющая в своих художественных достоинствах из-за сознательного обращения своих протагонистов к решению политических и бытовых проблем народа, получившего в начале прошлого века возможность социального освобождения. Мы обращаемся с соответствующими интердисциплинарными инструментами анализа к таким разным фигурам, как Андрей Белый и Андрей Платонов, Николай Евреинов и Дзига Вертов, Густав Шпет, Борис Арватов и др. Объединяет столь различных авторов открытие в их произведениях особого слоя чувственности и альтернативной буржуазно-индивидуалистической структуры бессознательного, которые описываются нами провокативным понятием «коллективная чувственность». Коллективность означает здесь не внешнюю социальную организацию, а имманентный строй образов соответствующих художественных произведений-вещей, позволяющий им одновременно выступать полезными и целесообразными, удобными и эстетически безупречными.Книга адресована широкому кругу гуманитариев – специалистам по философии литературы и искусства, компаративистам, художникам.

Игорь Михайлович Чубаров

Культурология
Постыдное удовольствие
Постыдное удовольствие

До недавнего времени считалось, что интеллектуалы не любят, не могут или не должны любить массовую культуру. Те же, кто ее почему-то любят, считают это постыдным удовольствием. Однако последние 20 лет интеллектуалы на Западе стали осмыслять популярную культуру, обнаруживая в ней философскую глубину или же скрытую или явную пропаганду. Отмечая, что удовольствие от потребления массовой культуры и главным образом ее основной формы – кинематографа – не является постыдным, автор, совмещая киноведение с философским и социально-политическим анализом, показывает, как политическая философия может сегодня работать с массовой культурой. Где это возможно, опираясь на методологию философов – марксистов Славоя Жижека и Фредрика Джеймисона, автор политико-философски прочитывает современный американский кинематограф и некоторые мультсериалы. На конкретных примерах автор выясняет, как работают идеологии в большом голливудском кино: радикализм, консерватизм, патриотизм, либерализм и феминизм. Также в книге на примерах американского кинематографа прослеживается переход от эпохи модерна к постмодерну и отмечается, каким образом в эру постмодерна некоторые низкие жанры и феномены, не будучи массовыми в 1970-х, вдруг стали мейнстримными.Книга будет интересна молодым философам, политологам, культурологам, киноведам и всем тем, кому важно не только смотреть массовое кино, но и размышлять о нем. Текст окажется полезным главным образом для тех, кто со стыдом или без него наслаждается массовой культурой. Прочтение этой книги поможет найти интеллектуальные оправдания вашим постыдным удовольствиям.

Александр Владимирович Павлов , Александр В. Павлов

Кино / Культурология / Образование и наука
Спор о Платоне
Спор о Платоне

Интеллектуальное сообщество, сложившееся вокруг немецкого поэта Штефана Георге (1868–1933), сыграло весьма важную роль в истории идей рубежа веков и первой трети XX столетия. Воздействие «Круга Георге» простирается далеко за пределы собственно поэтики или литературы и затрагивает историю, педагогику, философию, экономику. Своебразное георгеанское толкование политики влилось в жизнестроительный проект целого поколения накануне нацистской катастрофы. Одной из ключевых моделей Круга была платоновская Академия, а сам Георге трактовался как «Платон сегодня». Платону георгеанцы посвятили целый ряд книг, статей, переводов, призванных конкурировать с университетским платоноведением. Как оно реагировало на эту странную столь неакадемическую академию? Монография М. Маяцкого, опирающаяся на опубликованные и архивные материалы, посвящена этому аспекту деятельности Круга Георге и анализу его влияния на науку о Платоне.Автор книги – М.А. Маяцкий, PhD, профессор отделения культурологии факультета философии НИУ ВШЭ.

Михаил Александрович Маяцкий

Философия

Похожие книги

Нарратология
Нарратология

Книга призвана ознакомить русских читателей с выдающимися теоретическими позициями современной нарратологии (теории повествования) и предложить решение некоторых спорных вопросов. Исторические обзоры ключевых понятий служат в первую очередь описанию соответствующих явлений в структуре нарративов. Исходя из признаков художественных повествовательных произведений (нарративность, фикциональность, эстетичность) автор сосредоточивается на основных вопросах «перспективологии» (коммуникативная структура нарратива, повествовательные инстанции, точка зрения, соотношение текста нарратора и текста персонажа) и сюжетологии (нарративные трансформации, роль вневременных связей в нарративном тексте). Во втором издании более подробно разработаны аспекты нарративности, события и событийности. Настоящая книга представляет собой систематическое введение в основные проблемы нарратологии.

Вольф Шмид

Языкознание, иностранные языки / Языкознание / Образование и наука