Речи

33. Ради богов, когда Ахилл, слыша о натуре Просьб и о том, что и «сами боги доступны смягчению», продолжает сохранять гнев, разве ты не негодуешь на него, не смотря на свою любовь к воину, если, принадлежа по происхождению к богам, он не подражает тем, от кого произошел, но сам, зная, что повальная болезнь дело Аполлона, склоняет Агамемнона к жертвам, в уверенности, что подобной меры достаточно для перемены обстоятельств, но для себя не считает возможным положить конец гневу за столько и таких значительных даров, и при том имея близким примером этого бога, недавно губившего войско недугом, а, немного спустя, примиренного по прибытии феоров и после их жертвоприношения? 34. Как тогда бог поступил около Илиона, сам он и прочие ежедневно еще и теперь поступают, оказывая пощаду погрешившим, но прибегшим в молитвам. А если бы они после каждого проступка, допущенного людьми по их простоте, сохраняли гнев свой прочно и ничто не в силах было бы примирить их, города опустели бы, так как лишь совсем немногие избежали бы их стрел. Но, полагаю, мы и погрешаем, и умоляем, и спасаемся. И богоподобным как раз является не тот, кто похож на богов наружностью, — это невозможно, — но тот, кто, готовый к благодеянию, не стремится всюду к отместке. 35. Поэтому мы досадуем на гнев Ахилла и считаем себя в обиде вместе с теми послами, которым не удалось убедить его, и радуемся, видя Приама у него, в палатке, трапезующим с ним, и не встречающим неудачи ни в одном предмете своих стараний. И мы считаем этого Ахилла истинным сыном Фетиды и членом дома Эака, а того, который с охотою отдается гневу, знаешь чьим сыном назвал и горячо любящий его Патрокл.

36. «И их» (богов), говорит Гомер, (чтут) «жертвами и кроткими мольбами», а тебе, будет пора, будут приносить жертвы люди, и жертвенники воздвигнуть, и молиться ста-нут, как Гераклу,—естественно ревнителю подвигов его получить те же почести, а теперь тебе от нас вместо жертв, дыма и чада, — наша смиренная поза, моление, слезы. Кивни [10], ради Афины, город коей ты жаждешь узреть, как каждый из Римов [11], рядом с собственным отечеством и тем городом, который стяжал эту большую часть нашего государства, восхищаясь Афинами.

{10 νενοον срв. стр. 314 orat. XIV § 66, pg. 414 νεϊσον} со θεία κεφαλή,}

{11 См. том Ι, стр. 143, 1.}

37. Итак сообрази, что славны те подвиги этих афинян, морские битвы, где успех предвещается оракулами, битвы, склоняющие варваров довольствоваться своими старыми границами, а скорее принуждающие их суживать границы, но самым доблестным с их стороны является сострадание к несчастным, из за которого они вступали в борьбу с другими за тех, кто были недавно их противниками.

38. Сильно страдали они от рук фиванцев. Впоследствии они поспешили в Галиарт, чтобы освободить фиванцев. Не меньше бедствий испытали они от коринфян и помогали коринфянам, когда их притесняли. Они и Спарту спасали после Крития и Драконтида, разрушения стены, увоза триер, многих казней ядом, изгнаний, того известного голода и избиения. Через опустошенный Элевзин они явились в Пелопоннес, с целью не допустить гибели Лакедемона.

39. Тем, которые у себя дома чтили, как бога, Сострадание, жертвенник коего ты видел в Афинах, невозможно было помнить о проступках людей, их призывавших и моливших, но надо было или опрокинуть жертвенник или примириться. Возьми же пример с города, славу коего составило его сострадание к своим обидчикам. Вернее, последуй примерам собственного милосердия, сильнее довода не мог бы я выразить.