Речи

38. Затем, иной спросит меня, брал ли этот чело-век взятки. Но если этого не было, но все же он доводил подвластное ему население до такого состояния, о ка-ком ты выслушал мое сообщение, то разве, будучи недобросовестным, становится он честным от того, что на деньги не зарился? Не говорю, чтобы он брал, но, благодаря ему, другие брали, когда люди, предпочитавшие неправду, при-бегали к посредству его зятьев [24], к брату и матери их и к тому превосходнейшему врачу [25], который никогда ей не перечит. Стоило кому из этих лиц заикнуться о каком-либо деле, и оно должно было тотчас направляться к исполнению. Но невозможно было, чтобы в одно и то же время и законы торжествовали, и эти люди были с прибылью. Между тем последние обогащались ежедневно. Значить, законам не приходилось торжествовать. Но тот, кто отнимаешь у законов их силу, должен ли считаться их охранителем? Что же следует? Если деньги не поступали в руки этого человека, но в руки других, куда он однако направлял их, разве от того мздоимство меньше губило справедливость? 39. Вот почему, когда кто совершить крупный проступок и ему грозить кара законов, он смеется, он знает, что ему придется спешить с деньгами к зятю, а тому к отцу жены и что помощью этих похвальных посещений и бесед сгинет попранная справедливость. Таким образом этот человек дохода такого не получаешь, но доставляет его другим и свое благосостояние из этого источника не увеличивает, но увеличиваешь средства дома плута.

{24 Срв. о браке дочерей Тизамена $28. См. к этому также ниже, § 39.}

{25 Здесь фигурально о лице, могущем исправить дело, т. е., правителю, Тизамену.}

40. Разве мало содержателей гостиниц, которые находятся в стачке с грабителями для наживы их от убийств и которые ничего не берут, но достаточным барышом для себя считают угодить злодеям. И Тизамен заседает и изрекает приговоры о таких преступниках. Знаю, что некоторые из них невиновны ни в том, ни в другом, ни сами не брали, ни другим не содействовали получить, однако как люди, причинившие много вреда городам своею порочностью вообще, они все же вызывали ненависть прочими бедствиями, какие они причинили, и, если не оказались продажными, честными все равно признаны не были. 41. Потому, если бы в этом пункте обвинения и было все за него, его должны потопить прочие его вины. Не он ли постоянно увеличивал заключенным сроки ареста, никого не выпуская ни для оправдания, ни для казни, так, что гораздо отраднее было бы для них испустить дух чем видеть кости свои, просвечивающие сквозь кожу? Но он, наполнив помещение людьми, засаженными по разнообразные обвинениям [26], вызываешь смертность среди них самой численностью заключенных.

{26 Об этом зле и несправедливости — одинаково тяжкой доле заключенных по ничтожному или важному преступлена, см. и orat. XLY (de vinctis) § 3 sqq. (См. к этому примечание к 31 з речи ad Icarium:

«Знай, государь, что правители, посылаемые тобою в провинции убийцы. Каким образом? Поводов к раздражению много и много вызывают они попреков, и раз кто разгневан, тотчас спешит он к правителю и заявляет, что оскорблен и пострадал. Другой свидетельствует то не о себе, так о жене, третий, ни то, ни другое, но о детях, облыжно обвиняют в оскорблении словом и действием, разодрав ту или другую часть одежды, и это прибавляют к тому обвинение Обвиняемый отрицает вину, заявляет, что на него клевещут, ссылается на статью закона, его все равно отправляют в тюрьму, и при том не смотря на обилие поручителей. 4. Естественно, этому подвергаются люди низшего сословия со стороны людей сильных, люди нуждающиеся со стороны людей состоятельных, простонародье от тех немногих, которые хотят, чтобы их обвинения значили больше, чем доказательства. Такие средства пускаются в ход и членами высшего синедриона, и членами прочих советов, и теми, кому поручаются славословия вам, против тех, кто им не угодит. 5. Жестокость господ ежедневно широко .пользуется этим средством, так как легко заключить в тюрьму человека, которого закон вынуждает молчать, если даже с ним поступают неправо. Сюда надо, пожалуй, отнести и тех, которые обрабатывают землю для владельцев (срв. orat. XLYII, de patrociniis), так как и с ними некоторые из последних обходятся как с рабами, и если те за лихоимство по отношению к ним господ не похвалят, разговор короткий, и вот воин с веревками в поселке, и тюрьма встречает колодников. 6. Помяну, если угодно, и о тех, кто обвиняется в убийстве путников. Таких бывает, конечно, два, три, допустим даже трижды столько, даже десять, даже больше. Тех же, у кого они пили, ели, ночевали, привлекается втрое больше сравнительно с обвиняемыми, причем они или понятия не имеют о том, в чем их обвиняют, разве знают только, что они не совершили никакого преступления, или не принимали в злодеянии участия».

Последние слова относятся к тем πανδοχείς содержателям постоялых домов, которые упоминаются и в речи, переводимой в тексте.}