Речи Бунтовщика

Буржуазія съ тѣхъ поръ усердно эксплуатируетъ этотъ принципъ. Законъ и представительное правительство вотъ все, что дала философія XIX вѣка — этого вѣка буржуазіи. Буржуазія проповѣдывала свою философію въ школахъ, создала свою науку, свое искусство; она всюду вводила законъ, какъ ханжа суетъ свои молитвы. Ея усердіе и энергія довели народъ до того, что въ моментъ пробужденія своего сознанія, стремясь къ свободѣ и уничтоженію всякой власти, онъ обращается къ своимъ правителямъ съ просьбой поддержать его преобразованіемъ законовъ, созданныхъ этими же самыми правителями.

Но за послѣднее столѣтіе настроеніе умовъ сильно измѣнилось. Все чаще и чаще встрѣчаются люди, которые отказываются подчиняться Закону, если имъ не выяснять каково его происхожденіе, есть ли въ немъ необходимость, откуда взялось обязательство признавать его и подчиняться ему. Надвигающаяся революція — „Революція”, а не простое возстаніе, уже потому что въ наши дни возставшіе подвергаютъ своей критикѣ всѣ основы современнаго общества и прежде всего тотъ фетишъ, которому оно поклоняется, — Законъ.

Они анализируютъ происхожденіе закона и убѣждаются, что въ его основѣ лежатъ или богъ — это созданіе стихійнаго страха дикарей, — или кровавая побѣда, достигнутая огнемъ и мечемъ. Они изучаютъ характеръ закона и убѣждаются, что отличительная черта его — неподвижность, косность, а не эволюція, между тѣмъ какъ человѣчество развивается непрерывно. Они пытаются узнать, чѣмъ поддерживается законъ, и передъ ними предстаютъ ужасы византизма, жестокости инквизиціи, пытки среднихъ вѣковъ, цѣпи, палица, топоръ палача, темныя подземелья тюремъ, страданія, стоны, плачъ и проклятія. Въ наши дни — все то же: топоръ, ружье, веревка и тюрьма. Съ одной стороны, заключенный, посаженный подобно дикому звѣрю въ желѣзную клѣтку, доведенный до полнаго упадка умственныхъ и нравственныхъ силъ, съ другой — судья, лишенный всякаго человѣческаго чувства, живущій въ мірѣ юридическихъ фикцій, посылающій людей на гильотину съ сладострастіемъ и холоднымъ спокойствіемъ сумасшедшаго, не сознающій даже, до какого паденія онъ дошелъ.

Передъ нами цѣлое племя законодателей, издающихъ законы, не отдавая себѣ отчета въ томъ, что они дѣлаютъ, вотирующихъ законъ о санитарномъ состояніи городовъ, не имѣя ни малѣйшаго понятія о гигіене, издающихъ приказы о вооруженіи войскъ, не зная ни одной системы ружей, обсуждающихъ реформы по народному образованію и воспитанію, не будучи въ состояніи дать порядочнаго воспитанія своимъ собственнымъ дѣтямъ. Но, издавая законы вкривь и вкось, они никогда не забываютъ придумать наказанія для голышей, точно и опредѣленно рѣшить вопросъ о тюремномъ заключеніи, ссылкѣ на каторгу и преслѣдованіи тѣхъ, которые не подчиняются ихъ требованіямъ. Передъ нами тюремщикъ, идущій вѣрными шагами къ потерѣ всякаго человѣческаго чувства, жандармъ, дрессированный не хуже гончей собаки, сыщикъ, любующійся своими дѣяніями, доносъ возвеличенный въ доблесть, развратъ, возведенный въ систему. Самыя гнусныя стороны человѣческой природы, самые низкіе пороки поддерживаются и поощряются для торжества Закона.

Мы видимъ все это, и вотъ почему, вмѣсто того, чтобъ безсмысленно повторять старую формулу: „Уваженіе къ закону”, мы говоримъ — „Презрѣніе къ закону и ко всѣмъ его атрибутамъ!” Гнусныя и трусливыя слова: „Подчиненіе закону”, мы замѣняемъ словами: „Отрицаніе всякихъ законовъ и возстаніе противъ нихъ!” Вспомните злодѣянія, совершенныя во имя закона, взвѣсьте добро и зло, принесенное имъ, — и вы увидите, что мы правы.

II.

Законъ появился сравнительно недавно; цѣлые вѣка человѣчество жило, не имѣя никакихъ законовъ, ни писанныхъ, ни даже высѣченныхъ на камняхъ, въ видѣ изображеній, при входѣ въ храмы. Въ ту эпоху отношенія между людьми опредѣлялись обычаями и привычками, строгое слѣдованіе которымъ вселяло къ нимъ уваженіе. Каждый, съ ранняго дѣтства, пріобрѣталъ привычку исполнять ихъ наравнѣ съ умѣніемъ добывать себѣ пищу охотой, скотоводствомъ и земледѣліемъ. Всѣ человѣческія общества прошли черезъ эту примитивную фазу, да и теперь большая часть человѣчества не имѣетъ писанныхъ законовъ. Мелкія племена до сихъ поръ руководствуются своими обычаями, у нихъ есть свое „обычное право”, какъ говорятъ юристы, свои соціальныя привычки, и этого вполнѣ достаточно для поддерживанія хорошихъ отношеній между членами отдѣльныхъ деревень, племенъ и общинъ. То же самое происходитъ и у культурныхъ народовъ; внѣ большихъ городовъ взаимныя отношенія между жителями устанавливаются не по писаннымъ законамъ законодателей, а по стариннымъ обычаямъ, получившимъ право гражданства. Въ Россіи, Италіи, Испаніи и даже въ большей части Франціи и Англіи, крестьяне не имѣютъ никакого представленія о писанномъ законѣ. Они сталкиваются съ нимъ только при своихъ сношеніяхъ съ государствомъ; для взаимныхъ же отношеній, иногда очень сложныхъ, они пользуются старинными обычаями.

Изучая обычаи первобытныхъ народовъ, мы замѣчаемъ, что ихъ порождаютъ два совершенно различныхъ теченія.