Речи, изменившие мир. От Сократа до Джобса. 55 важнейших выступлений в истории

К тому моменту Толстой уже написал первую повесть из автобиографической трилогии – «Детство». Отправляя рукопись в «Современник», начинающий литератор испытывал сильное волнение, поэтому подписался только инициалами и приложил записку со словами: «Ожидаю вашего приговора. Он или поощрит меня к продолжению любимых занятий, либо заставит сжечь все начатое». Редактор журнала Некрасов написал Толстому ободряющее письмо, содержащее высокую оценку его творчества и надежду на дальнейшее развитие таланта. После публикации в сентябре 1852 года повесть получила восторженные отзывы не только публики, но и критиков, которые отмечали ее глубокий психологизм и яркость реалистического повествования. Автора объявили последователем молодой литературной школы, хотя его самого вопросы теории волновали мало.

Во время службы на Кавказе Лев Толстой написал «Севастопольские рассказы», потрясшие всю страну картинами изображенных в них ужасов войны. Толстого стали считать сложившимся писателем, но его главные литературные труды и достижения были еще впереди.

По существующей в Обществе любителей российской словесности традиции каждый вновь принятый член должен был произнести вступительную речь на очередном открытом заседании. Лев Толстой выступил 4 февраля 1859 года. Отчет о речи был напечатан в университетской газете «Московские ведомости».

Писатель говорил о политической литературе и ее роли в современном ему обществе. Признавая необходимость обличительных произведений и их прогрессивную роль, принесшую свои благородные плоды, он назвал подобную литературу временным увлечением, которое должно исчерпать себя и уступить место литературе художественной, отражающей общечеловеческие ценности в изящной форме.

В традиционном ответе председателя Алексей Хомяков, занимавший тогда этот пост, развивает мысль Толстого, рассуждая о двух отдельных родах литературы, один из которых призван исцелять общественные язвы, а второй – служить вечной красоте.

Впоследствии Толстого связывали с Обществом российской словесности самые теплые отношения. Закончив «Анну Каренину», автор прочитал ее избранные главы на заседании Общества. Повесть «Смерть Ивана Ильича» также впервые нашла своих слушателей среди любителей российской словесности.

<†††>

Милостивые государи. Избрание меня в члены Общества польстило моему самолюбию и искренне обрадовало меня. Лестное избрание это я отношу не столько к моим слабым попыткам в литературе, сколько к выразившемуся этим избранием сочувствию к той области литературы, в которой были сделаны эти попытки. В последние два года политическая и в особенности изобличительная литература, заимствовав в своих целях средства искусства и найдя замечательно умных, честных и талантливых представителей, горячо и решительно отвечавших на каждый вопрос минуты, на каждую временную рану общества, казалось, поглотила все внимание публики и лишила художественную литературу всего ее значения.

«Можно ли было думать о поэзии в то время, когда перед глазами в первый раз раскрывалась картина окружающего нас зла и предоставлялась возможность избавиться его. Как думать о прекрасном, когда становилось больно!»

Большинство публики начало думать, что задача всей литературы состоит только в обличении зла, в обсуждении и в исправлении его, одним словом, в развитии гражданского чувства в обществе. В последние два года мне случалось читать и слышать суждения о том, что времена побасенок и стишков прошли безвозвратно, что приходит время, когда Пушкин забудется и не будет более перечитываться, что чистое искусство невозможно, что литература есть только орудие гражданского развития общества и т. п. Правда, слышались в это время заглушенные политическим шумом голоса Фета, Тургенева, Островского, слышались возобновленные в критике, чуждые нам толки об искусстве для искусства, но общество знало, что оно делало, продолжало сочувствовать одной политической литературе и считать ее одну – литературой. Увлечение это было благородно, необходимо и даже временно справедливо.

«В наше время больше чем когда-нибудь можно гордиться званием русского писателя»