Речи немых. Повседневная жизнь русского крестьянства в XX веке

Пограмотнее был у нас в деревне один мужик, он все праздники божественные знал, и писать, и читать умел. Помню, вот к нему ходили документы разные писать. Помню, ишо Библия у него была. По одно время, церкви-то когда громили, тогда Библию-то у него и забрали.

«Ладони у него были сплошная мозоль»

Бучихин Иван Николаевич, 1924 год, дер. Бельтюги, служащий

Моя бабушка Феклинья Леонтьевна была единственная дочь у своих родителей, а потому ее замуж на сторону не отдали, а женили дома, то есть взяли мужа в свой дом. В старину таких женихов звали «приволоками» (иногда «привалами») и на чужой деревне их не любили, притесняли, выживали. Феклинья в 1894 году родила моего отца Николая, в 1898 году — Анну, в 1903 году — Дмитрия, в 1907 году — Василия. В 1908 году деда Логея Тарасовича, как рассказала бабушка, завистники крутым кипятком насмерть заварили в бане. В наследство от деда остались старый пегий мерин да хомут с мочальными гужами.

Преодолевая все невзгоды, мой отец становился на свои ноги. Обзавелся скотом, стал появляться достаток. Но в 1914 году отца призвали в царскую армию. Он храбро воевал, получил Георгиевский крест, а в 1917 году перешел на сторону революции и в звании заместителя командира кавалерийского полка воевал против Колчака. В одном бою пулеметным огнем ему прошило обе ноги, долго валялся в госпитале, но ноги сохранил. Вернулся домой, глядит — хозяйство в упадке. Тогда он продал свой Георгиевский крест и купил жеребенка и через это вновь стал поднимать хозяйство. Женился на будущей матери моей Анастасии Семеновне в 1919 году. В 1920 году родилась Настя. Мало пожила, умерла. В 1922 году родился Алексей. Он выжил. В 1924 году родился я. После меня родились Миша, Аля, Валя, но все они умерли маленькими, не дожив до трех лет. Шел естественный отбор, слабые умирали. К услугам медицины не прибегали.

Отец часто беседовал с соседями по деревне, убеждал мужиков, что Ленину нужно верить. Нэп считал вершиной человеческой мысли, утверждал, что человек тогда будет человеком, когда трудолюбие будет проявляться ежеминутно. Про Сталина говорил, что это не Ленин и ему до Ленина не дорасти. Об этом говорил с оглядкой и перечислял много знакомых людей, которые бесследно исчезли. В свободное от полевых работ время отец плотничал, столярничал, а потом даже организовал лесопилку. Каждодневный от темна до темна труд вывел отца в середняки. Он имел две лошади, две коровы, овец, тулуп, шубу и весь необходимый крестьянский инвентарь, то есть стал по сталинским оценкам кулаком или подкулачником. Только никто не обратил внимания, что ладони у него были сплошная мозоль. На него было наложено «твердое задание». Он выполнил его. А в 1929 году мы всей семьей ушли из своей деревни в соседнюю коммуну. Бабушка только осталась со своим младшим сыном Василием.

Виделись часто, там было всего десять километров. Бабушка все советовала мне перенимать отцовское ремесло, называла все работы, которые я должен делать. Я как-то спросил ее: «А почему все должен делать я, младший брат? Что же будет делать Алексей?» Тогда-то бабушка мне пояснила, что по сложившемуся в деревне укладу старшие братья и все сестры должны оставить родительский дом, а самый младший сын обязан с детства знать, что именно он должен остаться в своем доме с родителями и только он должен «докормить стариков». По ее понятию я должен был с детства все уметь и делать. Ну так было тогда. С двенадцати лет я стал работать с отцом в столярке.

«Все по пути шло»

Свиньина Дарья Гавриловна, 1907 год, дер. Зайцы, крестьянка

Раньше говорили: «Лето — припасиха, зима — подбериха». А теперь где припасать-то? Денежки везде нужны.

Как ни говори, до войны лучше жизнь была. Труженик везде успеет. Мы наряжались во все свое. Много я ткала. Выткешь набойное и вышьешь — как красиво! Питание без денег. Мяско-то свое, молочко-то все свое. Грибов насолишь, насушишь. Все как-то было, и аппетит был хорош. И ягод наготовишь. Картошки очистишь, сваришь, грибов принесешь, масло ленное, если постом, а мясоедом — так сметанка. Все сеяли: гречу, просо, пшеницу, горох, рожь.

Вот про витамины говорят. Мы их не знали — а сколько ягод съешь: брусники, морошки, клюквы! Капуста вырастет — вот как табуретка. Конский навоз клали. Поле одно отдыхает, и туда навоз. Рожь сеяли после Ильина дня свежими семенами. Как она вымахает на навозе-то! Сноп выше тебя, как елка стоит. А лен-то сорвешь — и стоит как колоколец. Теперь коров хвоей кормят. Кто раньше такое видал? Ржаную солому заваришь, мукою усыплешь. Она и удой не теряет, и молоко вкусное. Все жали вовремя. Где на угорчине зрело, там и выбирали. Все умело было, все по пути шло.