Речи палача

Как я уже сказал, в юности я обожал классический танец. Поскольку родители не захотели, чтобы я этим занимался, я вместо этого ходил на все балы. Мне было тринадцать или четырнадцать лет, и отец в своем кафе-ресторане устраивал бал. Он учил меня танцевать и так далее. Погода стояла хорошая, я был в шортах, и мы танцевали с девушками, так вот. Я выиграл не один танцевальный конкурс! Вальс, деревенские танцы, бостон, венский вальс, «туда-сюда», чарльстон и все такое… Да уж, я любил танцевать!

В 1958 году я купил у моей тети пять квартир, находившихся рядом с баром-рестораном моих родителей и над ним. Три из них я сдавал. Еще в одной я разрушил перегородки и сделал из нее танцевальный зал. У меня, стало быть, был зал площадью в семьдесят квадратных метров, который я украсил бамбуком и постерами с изображением Таити, и там я устраивал вечера-сюрпризы. И последнюю квартиру я оставил для личного пользования. Вечера-сюрпризы я устраивал по субботним вечерам и после обеда в воскресенье. Играл оркестр. Невероятно! друг одной моей подруги, ее двоюродный брат, был кюре, и он танцевал в сутане, ча-ча-ча и все такое… Отец не понимал, спрашивал сам себя: «Да что же это такое?

Танцующий кюре? Просто цирк!» Ну вот, по субботам — вечера-сюрпризы. Я покупал всякие безалкогольные напитки, сухое печенье и, конечно же, четыре или пять бутылок шампанского! Я так развлекался. У меня была возможность приударить за девочками и заработать немного денег. Молодые люди должны были платить. Если парень пришел один, он платит. Например, бутылку шампанского. А для девушек это было бесплатно. Таким образом, в этой квартире собиралось девушек тридцать, с ними можно было познакомиться, поухаживать… Чего еще желать?

Я приглашал примерно тридцать девушек. Перед входной дверью была занавеска. И рядом стоял охранник-араб, боксер, вышибала. Потому что если кто пришел и хочет устроить скандал, этот боксер тут же ему: стоп! Потому что, конечно же, были и арабы, которые хотели найти себе француженку, хотели танцевать. Если бы вышибала был французом, тут были бы нескончаемые споры, а с вышибалой-арабом ты не войдешь, и точка. По правде говоря, редко случалось, чтобы француженка соглашалась танцевать с арабом. А уж жениться — об этом и подумать было невозможно. Разумеется, оба сообщества соприкасались, работали вместе, но после работы — каждый по себе. У меня были друзья-арабы; меня приглашали к Кидерам погостить месяц, но у меня никогда не возникла бы идея приударить за их сестрой. Так это было. Ну вот, девушки входили. Танцы… А в полночь — комендантский час.[18] Поэтому уже никто и не думал выходить на улицу. Окончания комендантского часа надо было ждать до пяти утра. Почти все оказывались в ловушке. Ну и танцевали всю ночь.

До 1955 года я ходил на все балы, особенно летом, когда бывали деревенские праздники. И я танцевал все танцы. Уж можно точно сказать, что я не проводил вечера у стойки. В машине у меня была смена белья — майка, трусы, рубашка — потому что через два часа танцев я уже был в поту, а я этого терпеть не могу. Я шел в машину спрыснуться одеколоном и полностью переодеться. Иногда девушка, с которой я был, удивлялась, видя меня в рубашке другого цвета. Однажды на балу, организованном по случаю одной свадьбы в «Падовани» в Баб-эль-Уэде, на берегу моря, я замечаю красивую девушку. Очень симпатичную девушку, похожую на ту красивую итальянку — Джину Лолобриджиду, — немного только меньше ростом, может быть, метр шестьдесят. Приятель говорит мне: «Я ходил ее приглашать, она отказалась». «Ну, подожди, — говорю я, — я люблю трудности, пойду испытаю удачу». И что же, она согласилась. Мы танцевали весь вечер. И потом я попался. Это я-то, я же хотел оставаться холостяком! Потом я рассказал этой девушке, чем занимается мой отец и чем я хочу заниматься впоследствии и — никаких возмущений из-за обязанностей моего отца. Ее отец приходил познакомиться с моими родителями. Семья итальянцев, владельцев консервного завода. Он хотел знать, за кого его дочь собиралась в будущем выйти замуж. Через три месяца мы были официально помолвлены. Ее избрали «Мисс Бад-эль-Уэд» в 1953. Это была очень серьезная девушка. У нее была масса достоинств. Но такой любитель потанцевать и погулять, как я, чувствовал себя пойманным, как птица в клетке. Я задыхался. И предпочел через десять месяцев порвать отношения. Получилось некрасиво, но не слишком. Все-таки это длилось всего десять месяцев. А потом я вернулся к своим любовным похождениям, флирту направо и налево, разным девочкам.