Речка за моим окном

Ростовская квартира автора пьесы. Автор и его гость.

Трюффель. Господин Полуботка! Что же это такое происходит! Вы ставите меня в какое-то двусмысленное положение. Теперь, когда я сыграл отведённую вами для меня роль, я почувствовал с особенною силой, хотя у меня с самого начала было подозрение, что вы меня просто надуваете!

Автор. Простите но я не понимаю: в чём вы усматриваете двусмысленность и надувательство?

Трюффель. Ах! Не прикидывайтесь простачком! По условию нашего с вами контракта вы обязуетесь спасти честь нашего брата дьявола вы же напротив − в очередной раз валите всё на так называемую «нечистую силу»!

Автор. Помилуйте! Да с чего вы взяли?!

Трюффель. А как же! Ведь подчиняясь вашей злой воле, я вынужден был упомянуть в недоброжелательной форме о нашем бывшем агенте, о нашем любимце − Петре Первом. Поверьте: мне это было очень неприятно делать.

Автор. Но в контракте ничего не сказано, что я должен выгораживать ваших агентов из числа людей. Если кто-то из людей и продался вашему ведомству, то это не значит, что…

Трюффель. Хорошо. Вопрос очень скользкий, и, допустим, что я с вами согласен… (Раздражённо.) Вы переговорите кого угодно!.. Хорошо. Допустим. Предположим. Будь по-вашему… Ну а как же быть с тем печальным обстоятельством, что в вашей пьесе − ВСЁ ПОНЯТНО НАПЕРЁД?

Автор. Ну и что же вам понятно?

Трюффель. Этот ваш Базальтов, заполучив огромное состояние, должен будет совершить какую-нибудь эпохальную, колоссальную, гигантскую в масштабе всей вашей дурацкой планеты МЕРЗОСТЬ!

Автор. Вы ничего не поняли в моём Базальтове.

Трюффель. Ну да! Куда уж мне!

Автор. Он просто не способен на это.

Трюффель. А я утверждаю: способен!

Автор. Да нет же!

Трюффель. И если вы про него напишите иначе, то вы пойдёте против жизненной и исторической правды, то есть подсунете нам товар низкого качества. А это противоречит условиям сделки. Мы привыкли закупать только высококачественную продукцию и иметь дело с надёжными поставщиками.

Автор. Да что вы столько шуму подняли из-за этого Базальтова: Базальтов то, Базальтов сё… Да моя пьеса − вовсе даже не о нём!

Трюффель. Как не о нём? О нём! Вы описываете морально неустойчивого типа, а меня выставляете подстрекателем и инициатором его будущих злодеяний. И разжигаете тем самым болезненный, нездоровый АНТИСАТАНИЗМ!

Автор. Антисатанизм вам просто мерещится. А инициатором и подстрекателем я выставляю украинского гетмана − Павла Леонтьевича Полуботка. Но я думаю, что у него там, на том свете, хватит чувства юмора не осудить меня за эту невинную литературную шалость.

Трюффель(с сомнением). Ой ли? Хватит ли?

Автор. Хватит! Хватит! Будьте уверены! При жизни это был человек образованный и умный. А уж как он умел шутить, так вам и не снилось! Он и после смерти шутить продолжал. Через сорок дней после своей кончины, наканауне отлёта в дальние края, он заявился к царю, который с ним так когда-то подло обошёлся, и говорит ему: «А теперь настал и твой черёд!» И тот как миленький подчинился! Разве это не прекрасная шутка?

Трюффель. Хорошо-хорошо-хорошо!.. Давайте не будем бередить прошлое! Иногда мне кажется, что вы просто мошенник, который ловко умеет играть словами!

Автор. «Мошенник» в ваших устах звучит как комплимент. Нет, к сожалению, я не обладаю такими данными…

Трюффель. Да как же не обладаете? А то вино, которым я по вашей воле потчевал Базальтова? Не тот ли это эликсир, коим я донимал когда-то святого Антония? Ведь я даже не знаю, откуда взялась у меня эта фляжка. У меня её раньше не было в моём портфеле. Ведь это вы мне её подсунули?

Автор(скромно). Ну, я.

Трюффель. И эти бумаги. Он их подписал, а я даже и не успел разобрать, что в них написано. Может быть, он в них обязался продать мне свою душу? Учтите: такие сделки признаются недействительными в нашем приёмном отделении.

Автор. Господин Трюффель. То, что содержится во фляжке и бумагах, легко проверить, и тогда все ваши подозрения развеются. Но уже то, что даже ВЫ, будучи профессионалом в своём деле, не можете разгадать моего замысла, уже одно это говорит о том, что человеческая злая фантазия − а она у меня злая! − переплюнет любую дьявольскую. А ведь это − то, что и требуется по контракту.

Трюффель(с сомнением). Вы очень своеобразно толкуете наш контракт.

Автор. Ничуть. В конце концов, моё дело произвести для вас нужный товар, а ваше − принять или отвергнуть его. Но я убеждён: вы его примете.

Трюффель. Ну, дай-то бог! Дай-то бог! Хоть вы станете нашим защитником, если, конечно, всё это не пустое хвастовство…

Автор. Ну что вы!