Речка звалась Летось

Я неуверенно подвинулся к стенке, и Галя без всяких церемоний сразу же ко мне прижалась, накрывая тяжелым телом:

– О-о-о, я вижу, баба тебе действительно очень нужна, правильно папа сказал. Ну и слава Богу, так будет всем нам лучше.

(Да, я ведь уже начал вспоминать Танечку и был весь в предвкушении.)

«Технически» Галя тоже была уже совершенно готова, и я вдруг абсолютно ясно, до невозможности поступить иначе, осознал, чего на самом деле хочу. После какой-то быстрой возни гостья – а точнее, хозяйка – оказалась лежащей на животе с огромной подсунутой под него подушкой – и так она мне не мешала. Я мог спокойно вспоминать невесту в ее белом длинном платье, ее сдвинутые колготки и выбритый лобок, долго, медленно, тщательно обсасывая каждый пережитый парой-другой часов раньше момент, думая и представляя, рассказывая что-то в уме самому себе, – а Галя была здесь словно и ни при чем, хотя, конечно, опять же «технически», я не отпускал ее ни на миг. Иногда я даже, по какому-то инстинкту, отвлекался именно на свою партнершу, шептал ей какие-то глупости на ухо, чтобы вскоре опять уйти в свои грезы. Галя что-то, а точнее, все, наверное, чувствовала и понимала, и была тихая-тихая, покорная, на все согласная и безынициативная, как мне и хотелось.

И длилось это долго. Когда мы все же перевернулись на бок, ничего не прекращая, Галя попросила:

– Я попробую заснуть, ладно? А ты продолжай, конечно. Если хочешь.

Утром я проснулся поздно. Дома не было ни Гали, ни ее родителей, никого. Лишь завтрак на столе на кухне и записка с просьбой, уходя, ключ положить под половичок.

Второй раз я был на свадьбе на Летоси через три года: замуж выходила Наташа. За моего друга Виталика. Теперь я был не в задних рядах, и не шоферюга – напротив, сидел очень близко к молодым. Почти свидетель.

Здесь необходимы некоторые пояснения. После Таниной свадьбы два года прошли почти так же, как несколько предыдущих: мы с Наташей изредка встречались в Москве, изредка в нашем поселке. Обмениваться письмами перестали: в жизнь стремительно врывались новые средства коммуникаций. Впрочем, нет: одно письмо с двумя фотографиями я от Наташи получил, приблизительно через год после Танечкиной свадьбы. Фотографии такие: «официальный» фотопортрет Тани с трехмесячной дочерью на руках и фотография ее у реки, видимо, все на том же пляжике, что и раньше, в бикини, кормящей дочку грудью. Поясняющий текст гласил: «Одну из фотографий (догадайся, какую) я посылаю с полного согласия Тани и маленькой Наташи, а по поводу второй согласие было столь очевидно, что я решила его не спрашивать:). Всегда приятно разделить радость другого, даже если ты к ней абсолютно непричастен:)))».

А вот на третий год ситуация сильно изменилась. У Наташи безрезультатно, несмотря на все усилия и старания, заканчивалась аспирантура, и ее начальники, чувствуя все же некую ответственность, а еще более того желая избежать мелких неудобств, организовали прикомандирование своей аспирантки на девять месяцев к центральному НИИ по алмазам, что в старом красивом здании возле Рижской. Стало быть, Наташа поселилась в Москве, и нельзя было не ввести ее в круг моих друзей-товарищей, аспирантов – физиков, математиков или программистов. Тем более что и тематика была кое в чем близка: моделирование распространения света по ограненным драгоценным камням (правильной сложной формы кристаллам с большим показателем преломления), оптимизация огранки по форме исходного сырья и тому подобное.

Я прекрасно понимал, что делаю, и отдавал себе отчет в том, что ввод Наташи в нашу холостяцкую, слегка цинически ограждавшую себя от внешнего мира самодостаточную тесную дружескую компанию, по сути близок ко вносу троянцами деревянного коня за городские стены. Ну да куда же было деваться, и, если честно, пропади она пропадом, родная Троя. Я даже предупредил, вроде бы, Юрика, чьи научные интересы казались мне тогда наиболее близкими к Наташиным задачам:

– Боюсь, что девушка не только и не столько ищет совета по огранке алмазов, сколько мужа.

– Разберемся, – ответил он.

Да куда там разобраться! Разобралась Наташа, выбрав самого подходящего – Виталика – и поселившись с ним, через три месяца, в снимаемой квартирке. Виталик был крутой многообещающий теоретик – квантовый механик, тяготевший, правда, к leading edge программированию и численным расчетам; в принципе, совпадение научных интересов – хоть было далеко не главным – здесь тоже прослеживалось.

Пробитая ею брешь в стене никакому ремонту не подлежала, и на помощь и утешение растерянным и потерявшимся горожанам Наташа одну за другой выписывала своих подруг, не обращая ни малейшего внимания на то, был у тех ребенок от первого брака или нет. Девицы были симпатичные и умненькие, схватывали все на лету и беременели с пулеметной скоростью.