Record of Long yu Feng saga(DxD)

— Всё будет хорошо, Аки, мама тебя защитит. — Постаравшись сделать это уверенно, сказала нервничающая женщина, или скорее зрелая девушка лет двадцати пяти на вид, совершенно точно при этом не будучи уверенной в исходе сегодняшнего дня, и до дрожи боясь за собственную дочь. — Только держись за мной. Нам обязательно помогут…

Поначалу Шури Химедзима, восточная красавица-жрица из соответствующего клана оммёдзи, столь похожая на собственную дочь во всём кроме отсутствия крыльев и цвета своих светло-карих глаз, хотела сказать нечто вроде «папа нас обязательно выручит»… но в последний момент, как и много раз до этого за последние несколько лет, она не смогла себя заставить даже на словах понадеяться на своего ненадёжного, слишком занятого делами падших ангелов, мужа — одного из лидеров чернокрылых из библейской мифологии, Баракиэля.

Эти почти десять лет их совместной жизни поначалу показались ей раем, из которого ей не хотелось выходить как можно дольше: раненный, выхоженный и оттого по-благородному благодарный, её будущий любимый мужчина был образцом её мечтаний о муже. Брюзжания и лавинообразно увеличивавшееся со временем недовольство родни такой связью просто терялось на фоне перебивавшего всё и вся личного счастья. И через девять месяцев после столь необычного и бурного знакомства родилась она, малышка Акено, её дорогая, милая сердцу дочка, её драгоценнейшее сокровище… которая уже не раз и не два подвергалась нападкам из-за её природы, доставшейся ей от отца, которого никогда нет рядом для того, чтобы взять на себя ответственность. Шури никому не говорила, так как имела собственную гордость оммёдзи Основной Фамилии, но нападки уже давно перешли планку простой словесной травли или отчуждения. И в этот день наступила лишь ожидаемая и более чем логичная кульминация для той, кто знает систему пяти кланов и их традиций с ценностями «изнутри», вдоль и поперёк.

Женщина всё ещё любила Баракиэля, и в глубине души не хотела ему зла, как и обвинять его во всех свалившихся на неё и на их дочку беды, но… логика событий, на которую пришлось в критической ситуации опереться Шури, задавив в себе чисто женские эмоции и старый образ мышления, оказалась беспощадна к любви обычной человеческой девушки и мужчины-падшего ангела. Если бы она, Шури Химедзима, тогда не помогла упавшему с неба раненому бородатому мужчине в боевой броне, все эти беды обошли бы её стороной. Правда, и Акено тогда бы не родилась, или была бы другой — от другого молодого человека…

Шури с беспокойством посмотрела на дочку: та в последнее время стала перенимать тревогу и общее недовольство отцом от матери, как бы мико не старалась скрыть это от малышки Акено. Женщина ещё не смирилась, но она могла бы предугадать, чем и как всё сегодня закончится в самом вероятном случае: её убьют как «предательницу», а дочку, «позор клана», скорее всего, поначалу выгонят из владений Химедзима. И это станет последним, самым толстым и длинным гвоздём в гроб отношений Акено с отцом. Шури не хотела этого. Она вообще не хотела ни сама умирать, ни с Баракиэлем ссориться, ни прислушиваться сейчас к тому, как снаружи её комнаты продвигается бой между оставшимися верными лично ей телохранителями, и людьми Суо, подосланными для её убийства. Если бы не подлая отрава, заблокировавшая на время её силы, она бы и сама поучаствовала на вторых ролях, поддерживая своих защитников при помощи магии оммёдзи. Но чего нет, того нет. Очень сильно хотелось сбежать отсюда… да куда-нибудь, хоть в синто Дзигоку, хоть в библейский Ад, или любое другое явно негостеприимное место, лишь бы остаться живой и не подвергать Акено такому стрессу. Но, опять же, это невозможно — Суо Химедзима предусмотрел и перекрыл все пути отхода.

Внезапно, снаружи всё стихло. Секунда, другая, и натянутые словно струны нервы Шури «лопнули», когда она увидела входящих мужчин в масках оммёдзи. Что означало, что её защитники полегли все до последнего, но так и не смогли купить своими жизнями достаточно времени для того, чтобы на помощь пришёл хоть кто-нибудь… да тот же Баракиэль, которому Шури ещё двадцать минут назад послала телепатический панический сигнал.

Акено от вида окровавленных катан прижалась к маме ещё сильнее, и была готова расплакаться, ни разу до этого не видев, а лишь слышав о подобных проявлениях человеческой жестокости. Полупадшей недавно исполнилось девять лет… а это значило, что она уже была достаточно взрослой для того, чтобы понять ценность жизни разумных, но ещё недостаточно для того чтобы успеть к своему возрасту нарастить защитную корку цинизма, и разделить мир на «своих» и «чужих».