Red Cell

Из кожаной папки появилась еще одна страница, на этот раз из Управления медицинской службы.

— Что бы ни было в том контейнере, оно сожгло ему легкие. У него… — она читала с листа, — «тяжелая травма дыхательных путей, сопровождающаяся стойкой послеожоговой рефракторной гипоксемией». Это значит — химические ожоги второй и третьей степени трахеи и легких. Кислород не может поступать через легочные мембраны в кровь. «Рефракторная гипоксемия» означает, что они ничего не могут сделать, чтобы его спасти. Ему введут трубку в трахею и накачают наркотиками, чтобы он не сопротивлялся врачам, но вопрос не в том, умрет ли он, а лишь в том, когда это произойдет.

— А что с тем убитым американцем? — спросила Кира.

— ФБР все еще пытается выяснить, на какое подразделение «Локхида» он работал. Компания не очень-то шевелится — их вовсе не радует, что один из их сотрудников занимался шпионажем. — Кук посмотрела на часы. — Тянь собирается выступить с речью через час. Начинайте собирать факты, а потом возвращайтесь сюда.

Дом народных собраний

Пекин

Телевизор в кабинете Кук давал слабое представление о Большом зале народных собраний. Камера китайского центрального телевидения показывала панораму огромного помещения, рассчитанного на несколько тысяч мест. Всекитайское собрание народных представителей — три тысячи делегатов — совершенно свободно размещалось в этом зале. Глубокий амфитеатр представлял собой вершину инженерного искусства. Он был построен за каких-то десять месяцев силами одних «добровольцев», хотя у Кук возникало сомнение, что китайцы толкуют это понятие слишком вольно. Точнее, она была уверена, что строителям не платили, однако они создали поистине выдающееся сооружение. Оно напоминало концертный зал с двумя полукруглыми ярусами, которые тянулись по всей его ширине. Балконы не опирались на колонны, которые закрывали бы вид на широкую сцену. На просторном возвышении сидели члены политбюро и другие высокопоставленные партийцы на фоне огромного красного знамени, а вдоль стены позади них возвышались еще десять полотнищ. Такая картина должна была демонстрировать величие государства, и задачу свою она выполняла, это признавали даже такие люди, как Кук, которые знали достаточно, чтобы не слишком восхищаться увиденным.

Акустика в зале была отменная, учитывая его размеры, но сейчас здесь стояла гробовая тишина. Кук увидела, как Тянь поднялся с места и подошел к трибуне, расположенной на краю сцены. Он обвел взглядом аудиторию. Лицо его выражало абсолютную уверенность.

— По сравнению с этим зал сената на Капитолийском холме выглядит как школьный класс. Такое впечатление, будто это стадион, отданный политической партии, — сказала Кира.

— Кто бы ни придумал фразу, что политика — это кровавый спорт, он был китайцем, — отозвалась Кук.

Председатель Китайской Народной Республики взглянул на текст и размеренно заговорил. В другом месте зала переводчики в наушниках, сидевшие в закрытых кабинках, открыли свои папки и приступили к синхронному переводу, прислушиваясь к речи на китайском. Центральное телевидение Китая транслировало выступление Тяня по международному кабельному каналу, вещавшему на английском языке, — как считалось, для живущих в стране иностранцев.

Тянь произнес приветствия, подобающие главе государства, который обращается к своему народу. Он говорил спокойно, со знанием дела, почти в той же официальной манере, в которой общался с Данном в кабинете в Чжуннаньхае. Большинство людей не могли бы не волноваться, обращаясь даже к нескольким тысячам в Большом зале, Тянь же знал, что реальная аудитория намного больше, хотя на самом деле его речь предназначалась для одного человека. В Белом доме тоже были телевизоры.

Наконец Тянь перешел к главному, окинув собравшихся суровым взглядом.

— С величайшей скорбью и сожалением я вынужден был созвать эту чрезвычайную сессию Национального собрания Коммунистической партии Китая. Четыре дня назад правительство Тайваня арестовало восемь граждан Китайской Народной Республики по обвинению в шпионаже. Меня заверили, что аресты проводились с ведома и одобрения президента Ляна. Мы потребовали гарантий здоровья и безопасности арестованных, но нам было отказано даже в этом.

Кабинет директора ЦРУ

— Не такого начала дня мне бы хотелось, — сказала Кук. — Было бы неплохо, если б президент смог убедить Ляна объявить их всех персонами нон грата и выслать обратно в Пекин.

— Это вряд ли, — отозвался Джонатан. — Политика «одного Китая» не позволяет нам заявить, что парни Тяня вообще хоть что-то нарушили, не говоря о шпионаже.

— Он держит нас на коротком поводке, — заметила Кира. — Могу поспорить, Тяню это нравится.

— Вот что бывает, когда внешняя политика основывается на лжи, — сказал Джонатан. — И чем дольше так будет продолжаться, тем покажется больнее, когда в конце концов нам придется от нее отказаться.

— Лучше сохранять мир, позволив Китаю и Тайваню решить проблему дипломатическим путем, — ответила Кук.