Red Notice (Russian Edition).

— Но почему и что может случиться? — твердо возражал Сергей. — Закон я не нарушал. А охотятся они за Эдуардом и Владимиром, потому что те боролись в судах, аннулируя подложные иски. Я в этом не участвовал. У меня нет повода уезжать.

— Сергей, ты должен уехать! Все закончится арестом. Прошу тебя!

— Извини, Иван, но закон на моей стороне. Сейчас не тридцать седьмой год, — ответил он, вспомнив о сталинских репрессиях, когда люди пропадали ни за что и гибли от рук сотрудников НКВД.

Никому не удавалось его переубедить. Сергей оставался в России, и мы ничего не могли с этим поделать.

Сергей принадлежал к новому поколению россиян. Владимир и Эдуард были гораздо старше, выросли в непростое советское время и от старшего поколения слышали о том, как власть может расправиться с неудобными людьми. Если высокому начальству угодно было арестовать человека, чекисты-опричники делали это в два счета. Нормы права не имели значения.

Сергею же было тридцать шесть лет. Он вступил во взрослую жизнь, когда в стране начались перемены к лучшему. Он видел Россию не такой, какой она была, а такой, какой хотел ее видеть. Из-за этого он не представлял, что в стране нет верховенства закона, а есть верховенство людей.

А люди эти были жуликами.

29.

Девятая заповедь

Ранним утром двадцать четвертого ноября 2008 года три группы оперативников МВД в подчинении подполковника Артема Кузнецова выехали на спецзадание. Одна группа отправилась к Сергею домой, две другие — на квартиры младших юристов, работавших в команде с Сергеем в «Файерстоун Данкен».

Ирина Перихина, одна из младших юристов, была занята утренним макияжем, когда послышался звонок в дверь. Как любая русская женщина чуть старше тридцати, она не могла позволить себе показаться на людях, не завершив этот обязательный утренний ритуал. Не обращая внимания на звонок, она продолжила наносить тушь и помаду. Лишь положив на лицо последний штрих, Ирина подошла к двери, но там уже никого не было: к ее счастью, оперативники не стали ждать и ушли, решив, что в квартире никого нет.

Другому коллеге Сергея юристу Борису Самойлову тоже повезло: оперативники нагрянули к нему по адресу прописки, но Борис жил не там и поэтому избежал встречи с милицией в то утро.

Сергей же был дома с восьмилетним сыном Никитой. Сергей собирался идти на работу, а Никита — в школу. Старший сын ушел в школу немного раньше, а жена Сергея Наталья отправилась на прием к врачу.

Когда в дверь позвонили, Сергей открыл и, увидев трех сотрудников милиции, пропустил их в квартиру.

Семья Магнитских жила в уютной трехкомнатной квартире на Покровке, в центре Москвы. В течение восьми часов оперативники переворачивали всё в квартире вверх дном. Вернувшись от врача и увидев дома эту картину, Наташа пришла в ужас, но Сергей был спокоен. Они сидели в комнате Никиты, и Сергей тихо говорил жене: «Не волнуйся, за мной нет никакой вины. Они ничего не могут мне сделать». Оперативники продолжали обыск, когда из школы вернулся старший сын. Юноша начал возмущаться, но Сергей ровным голосом попросил его не волноваться и заверил, что все будет хорошо.

Обыск закончился около четырех часов дня. Оперативники изъяли все личные документы Сергея, компьютеры, семейные фотографии, стопку детских мультфильмов на дисках и даже коллекцию бумажных самолетиков и рисунков Никиты. Сергея арестовали, и когда его уводили, он с вымученной улыбкой обернулся к жене и детям и сказал, что скоро вернется.

Это стало началом нечеловеческих испытаний, через которые предстояло пройти Сергею Магнитскому. Я узнавал о них урывками на протяжении нескольких месяцев и думал о нем постоянно.

Про обыск у Сергея я узнал сразу же. В середине дня двадцать четвертого ноября Вадим подошел ко мне.

— Билл, ты нам нужен в переговорной прямо сейчас! — произнес он голосом, полным отчаяния.

Идя за ним, я догадывался, что он собирается мне сообщить. Иван, Эдуард и Владимир уже были там. Закрыв дверь, Вадим произнес:

— Только что арестовали Сергея!

— Проклятье!..

Я обессиленно рухнул на ближайший стул. От потрясения во рту мгновенно пересохло. В голове сразу возникали десятки вопросов, воображение рисовало страшные картины. Где его содержат? Что с ним вытворяют? На каком основании его арестовали? Что против него сфабриковали?

— Что будет дальше, Эдуард? — спросил я.

— Будет судебное слушание о мере пресечения — в результате его либо выпустят под залог, либо оставят в следственном изоляторе. Почти наверняка второе.

— Что там за условия?

Эдуард вздохнул и отвел взгляд.

— Нехорошие. Очень нехорошие, Билл.

— Как долго они могут держать его под стражей?

— До года.

— До года?! До передачи дела в суд?!

— Да.