Red Notice (Russian Edition).

— Мысль хорошая, хотя я вижу множество причин, почему это не сработает. Однако такой список можно задействовать иным способом.

— Слушаю вас.

Я рассказал ему о своей встрече с Джонатаном Вайнером, об указе номер 7750 и о визите к Кайлу Скотту в Госдепартамент. Пока я говорил, Кайл Паркер делал записи.

— Это отличная идея... — Он постучал ручкой по блокноту. — Какова была реакция в Госдепартаменте?

— Испуганная. Стоило мне произнести «7750», как Скотт напустил туману и едва ли не выдворил меня из кабинета.

— Я вот что скажу. Я поговорю с сенатором Карденом и попрошу его направить письмо госсекретарю Хиллари Клинтон с ходатайством о применении указа номер 7750. — Он сделал паузу и посмотрел мне прямо в глаза. — Посмотрим, откажут ли они сенатору США.

33.

Расселл 241

По возвращении в Лондон я собрал коллег, чтобы поделиться новостями о том, как прошла поездка в Вашингтон. Я знал, что им сейчас нужны хорошие вести, ведь все, что мы делали в России, не принесло результатов. Я не стал с ходу подбадривать коллег, пока они рассаживаются в креслах, и решил просто рассказать им вашингтонскую историю целиком, напоследок оставив идею о визовых санкциях и обращении сенатора Кардена к Хиллари Клинтон.

— Билл, ты понимаешь насколько это важно? — сказал Иван, когда я закончил рассказ. — Если это получится, то на нашей стороне будет правительство США!

— Знаю, Иван, знаю.

Это подняло боевой дух, особенно русской части нашей команды. Те, кто читал Чехова, Гоголя или Достоевского, знают, что в русских историях не бывает счастливого конца; об этом же говорил нам Сергей. Россияне привыкли к невзгодам, страданиям и отчаянию и стали принимать как данность то, что успех и справедливость — это не их удел. Не удивительно, что во многих укоренился глубинный фатализм — мир плох, так будет всегда, а любые попытки его изменить обречены.

А вот молодой американец по имени Кайл Паркер бросает вызов фатализму.

К сожалению, прошла неделя, за ней другая, потом третья, а от Кайла ни звука. Я заметил, что Иван, Вадим и Владимир с каждым днем теряют надежду и возвращаются к фаталистическому взгляду на вещи — к концу недели я и сам этим заразился. Я сдерживал желание позвонить Кайлу, опасаясь все испортить. Но чем больше времени проходило с момента встречи с Кайлом, тем больше я сомневался в том, что верно истолковал его слова.

К концу марта 2010 года я не мог больше ждать и набрал его номер. Кайл тут же поднял трубку, будто специально сидел и ждал моего звонка.

— Да, слушаю, — бодро произнес он.

— Добрый день, Кайл. Это Билл Браудер. Прошу прощения за беспокойство, но мне хотелось бы узнать, когда примерно будет готово письмо сенатора Кардена. Для нашей кампании оно имеет колоссальное значение... я бы даже сказал, что оно может все изменить.

— Вынужден признать, Билл, что дела здесь у нас обычно быстро не делаются. Но не волнуйтесь, просто наберитесь терпения и подождите еще немного. Я отношусь к этому вопросу со всей серьезностью.

— Что ж, я попробую, — ответил я, не чувствуя себя убежденным. — Но если я хоть как-то могу помочь, прошу вас, дайте мне знать.

— Обязательно.

Как бы сильно я ни верил в то, что Кайл искренне взволнован смертью Сергея, совет набраться терпения казался мне вежливой формой отказа. Я был уверен, что многие в Вашингтоне не поддержат санкции, и в итоге никакого письма Кардена не будет.

Несколько недель спустя, в пятницу вечером, я решил отвлечься ненадолго от дел, связанных с нашей кампанией, и пошел с Еленой и Дэвидом в кинотеатр на Лестер-сквер. Там шел политический триллер Романа Полански «Призрак»^[1] о писателе-невидимке и влиятельном политике — как раз под стать моей ситуации. Когда мы под хруст попкорна смотрели трейлеры новых фильмов, завибрировал телефон. Я взглянул на номер — это был Кайл Паркер. Я шепнул Елене, что сейчас вернусь, и вышел в фойе.

— Да?

— Билл, у меня хорошие новости. Оно готово и в понедельник утром уйдет к госсекретарю Клинтон.

— Письмо? Все-таки у вас получилось?

— Ага. Сейчас добавляем последние штрихи, и через час я смогу вам его переслать.

Разговор был завершен. Я рассеянно смотрел кино, с трудом успевая за поворотами сюжета. Как только фильм закончился, мы поспешили домой, и я сразу же распечатал копию письма, адресованного Хиллари Клинтон. Сжимая лист обеими руками, я несколько раз его перечитал.

Текст был великолепный — емкий и убедительный. В заключительном абзаце говорилось:

«Я призываю Вас незамедлительно отменить и навсегда отозвать визовые привилегии США в отношении всех лиц, причастных к этому преступлению, а также их иждивенцев и членов их семей. Сделав это, мы в какой-то мере восстановим справедливость в отношении погибшего господина Магнитского и его семьи и подадим важный сигнал для коррумпированных чиновников в России и во всем мире, что США настроены серьезно бороться с коррупцией за рубежом и тем вредом, который она наносит».

Я тут же перезвонил Кайлу:

— Это потрясающе! Не могу передать, как много это значит для меня и для всех, кто знал Сергея...