Редактор Линге

Но ничего важнаго не оказалось. Редакторъ почти шутя спросилъ его о его политическихъ взглядахъ.

— Скажите мн, какъ обстоятъ ваши дла по части политики? — спросилъ онъ, улыбаясь.

Илэнъ что-то пробормоталъ о томъ, что онъ плохой политикъ; у него не было времени углубляться въ эти вопросы.

Было ли это искреннимъ мнніемъ Линге или онъ обнаружилъ искру присущей ему насмшливости, но онъ сказалъ:

— Да, наука совсмъ заковала васъ.

На это Илэнъ ничего не отвтилъ.

— Но вы — взрослый человкъ, и должны же вы принадлежать къ какой-нибудь партіи! — продолжалъ Линге.

Илэнъ ничего не могъ сказать на это.

— Андрей Бондезенъ имлъ на меня нкоторое вліяніе, — сказалъ онъ, — въ особенности за послднее время. Бондезенъ — радикалъ.

— Да, да, да! Конечно, вы не должны приниматъ это за давленіе. Но я подумалъ… Какъ вы относитесь къ вопросу объ уніи? [2].

Это была какъ разъ слабая сторона Илэна, — онъ стоялъ за унію; въ этомъ пункт Бондезену не удалось поколебать его убжденій. Почему Линге хотлъ знать его мнніе именно по этому вопросу? Разв онъ что-нибудь слышалъ? Можетъ быть онъ хотлъ отказать ему отъ мста?

Онъ честно отвтилъ:

— Я стою за унію. Я думаю, что теперь это самое лучшее; лучше, чмъ теперь, не будетъ.

Пауза.

Илэнъ думаетъ, что разговоръ конченъ, онъ хочетъ поклониться и вернуться къ своей работ.

— Нтъ, подождите минутку. Напишите нсколько статей по поводу уніи. Скажите прямо и открыто, — вы врите въ то, что лучше, чмъ теперь, не будетъ; скажите также, почему именно вы такъ думаете, изложите ваши доводы. Мы — либералы, но мы уважаемъ честное убжденіе каждаго. Дло съ дипломатіей, кажется, подвигается довольно плохо. Но вдь вы не хотли бы видть насъ шведами?

— Нтъ, не боле, чмъ мы есть!

— Боле, чмъ мы есть! Мы не шведы, мы совершенно самостоятельный народъ, — это первый параграфъ нашихъ основныхъ законовъ. Такъ напишите статью для «Новостей»; вы должны свободно высказать ваше мнніе. Посмотримъ, что вы изъ этого сдлаете.

Илэнъ вышелъ и затворилъ за собою дверь.

Но какъ разъ, когда Линге такъ нуженъ былъ покой для всей той работы, которую ему пришлось отложить въ сторону во время визита Шарлотты, въ бюро приходили одинъ за другимъ постители и безпокоили его. Наконецъ, пришла прачка изъ Гаммерсберга, — теперь уже въ третій разъ! Онъ уже и не помнилъ объ ея объявленіи, его легкомысленное сердце забыло про старую женщину.

— И чмъ люди считали «Новости?» Разв это клочокъ бумаги, въ который можно завернуть все, что угодно?

— Я просмотрлъ ваше объявленіе, мы не можемъ его напечатать, — сказалъ онъ и затмъ быстро принялся за разныя бумаги.

Женщина продолжаетъ стоять; она ничего не говоритъ, но она продолжаетъ стоять.

— У насъ нтъ мста для этого! — говоритъ Линге опять и протягиваетъ женщин объявленіе.

Эта-то ужъ во всякомъ случа не обворожительна; эта стиравшая женщина не была даже сама чистоплотной! И чего она дожидалась? Онъ привыкъ къ тому, что разъ онъ отказывалъ въ чемъ-нибудь, то дважды этого онъ не повторялъ: слово оставалось словомъ.

— Итакъ, вы не можете напечатать этого въ вашемъ листк? — спрашиваетъ спокойно женщина.

— Нтъ! Можете обратиться съ этимъ въ «Вечернюю Почту».

Женщина не отвчаетъ; она, кажется, не поняла его словъ.

Линге хватается за карманъ. Если бы у него были деньги при себ, то онъ далъ бы ей крону, хотя у нея очень не аппетитный видъ. Видитъ Богъ, онъ бы это сдлалъ! Онъ не былъ безсердеченъ; но ему надоли эти постоянныя просьбы женщины, она не производила больше на него впечатлнія. Но у него не было при себ денегъ. Онъ былъ радъ отъ всей души, когда, наконецъ, женщина ушла.

И какую благодарность получаешь за свою помощь? Ни малйшей. Одна лишь неблагодарность…

— Войдите!

Вошелъ довольно пожилой господинъ. Линге встаетъ, называетъ его Биркеландъ.

Это былъ норвежскій политикъ и владлецъ желзныхъ мастерскихъ, Биркеландъ; онъ тоже въ настоящее время членъ королевской комиссіи. Онъ очень блденъ, говоритъ взволнованнымъ, прерывающимся голосомъ:

— Мы понесли тяжелый ударъ! — говоритъ онъ.

— Ударъ? Что случилось? Кто-нибудь умеръ?

И Биркеландъ разсказываетъ медленно и грустно, что онъ пришелъ, чтобъ сообщить о смерти президента одельстинга. Онъ неожиданно умеръ утромъ отъ удара. Линге вздрогнулъ, — и былъ также потрясенъ.

— Президентъ одельстинга? Вы уврены въ этомъ?… Вотъ несчастье! Такая сила для лвой! Надежда и опора лвой во всхъ затрудненіяхъ.

Линге въ данную минуту искренно, сильно огорченъ; онъ понимаетъ все значеніе этого грустнаго событія; его партія лишилась самой умной и вліятельной головы въ стортинг, очень видной личности, пользовавшейся уваженіемъ и правой. Онъ сказалъ глухо, немного дрожащимъ голосомъ:

— Его нельзя никмъ замнить, Биркеландъ!

— Нтъ, его мы не можемъ замнить, я просто не знаю, что мы вообще будемъ длать.

Биркеландъ проситъ разршенія поговорить по телефону; онъ хочетъ сообщить эту всть Эрнсту Зарсъ.

Биркеландъ не привыкъ обращаться съ телефономъ. Линге даетъ ему нкоторыя указанія и потомъ снова садится.