Редкая птица

Но руль-то я направляю на самое «видное» место. Понятно, не к горсовету и ни к райотделу милиции. К моей скромной хибарке. И движет мною вовсе не литературное воспоминание. Просто к этому часу у хижины, полагаю, побывали уже все интересующиеся стороны, обнаружили пустой тайничок и следы пребывания всех, кто побывал до того, и порешили, что делать мне здесь просто нечего. И я сюда не вернусь.

Решение правильное на все сто. И я бы никогда сюда не вернулся, если бы не желание уединиться. С девушкой.

Когда до хижины остается с километр, глушу мотор. И кладу мотоцикл в море.

Найти его можно легко, если посмотреть утречком с обрыва. Понятно, при спокойном море. Надеюсь, погодка разыграется с ветерком.

Мы поднялись на берег и бредем садиками и огородами. На ходу заглотал новую пару бодрящих таблеток. Естественно, для бодрости, а не с наркотическими целями.

До дома Степана Тимофеевича метров сорок. Девчушку укладываю в ложбинку и для верности притискиваю ее голову к земле рукой. Вытаскиваю «лжеузи». И – начинаю насвистывать с присущей мне беззаботностью: «Ю-а ин зе ами нау…» Раз.

Еще.

Темная тень выныривает из ночи бесшумно и тыкается в лицо горячим языком, Джабдет, старый друг! Это недвижимость у нас с Тимофеичем разная, а пес – общий.

Вот теперь можно идти спокойненько.

К дому экс-шахтера мы выбираемся со стороны сада. Хозяева спят. Забираемся по узкой лесенке на чердак, служащий одновременно и сеновалом.

– Джабдет, охраняй, – шепчу я псу на ухо и поднимаюсь вслед за девушкой.

Джабдет смотрит на меня понимающе, склонив набок лобастую голову. Но – не осуждающе. Что ни говори, кобель кобеля всегда поймет, особливо в щекотливом положении!

Я поднимаюсь, смотрю вниз, – пес уже растворился в ночи.

На чердаке, кроме сена, лежит еще здоровенный тюфяк, рядом – небольшой транзисторный приемник. Чердак – Сережкины владения. Здесь он спит с ранней весны до осени. Надеюсь, что не один. Ну а сегодня, по настоянию Тимошенко-отца – оставлен дома. В связи с облавой в хибарке и беспределом в городке. От греха подальше.

– Мы где? – спрашивает Леночка.

– Тес… Говори шепотом. Мы – в гостях.

– Без ведома хозяев?..

– Ты думаешь, было бы правильнее их разбудить?

– Нет. Интересно, который теперь час? Часы мои стоят. У Леночки их вообще нет. Так что мы счастливые люди.

– Скоро рассвет.

– И что мы будем делать?

– Ты будешь спать здесь. Желательно весь день.

– А ты?

– Вот что, Ленка. Как ты помнишь, с момента нашего знакомства определенные события имели место быть, – выражаюсь я сухо и витиевато, как и подобает будущему ученому светиле. – Я хотел бы, чтобы ты мне разъяснила ряд моментов.

– Ну? Спрашивай.

– Врать не будешь?

– А посмотрим. Откуда я знаю, кто ты такой?

– Ты меня боишься?

Ленка оглядывает меня оценивающе:

– Скорее, нет. Хотя и ничего о тебе не знаю.

– Интуиция? – Девушка пожимает плечами. – Вопрос первый: как ты оказалась в моей машине? Вопрос второй: кто те боевики, что были у тебя в квартире, и чего они от тебя хотели? Вопрос третий: что ты делала в квартире после того, как я взобрался на крышу? Пока все.

Леночка задумалась.

– Даже не знаю, с чего начать.

– С начала.

Глава 12

– Если бы я знала, когда это началось. – вздохнула. – У тебя есть сигарета?

Девушка – Обойдешься. Сено кругом. Не хватает еще дом спалить – без ведома хозяев.

– Курить хочется…

– Стебелек пожуй. Ладно, давай к делу.

– Ну что, приехала я в Приморск в конце июня…

– Когда точно?

– Двадцать пятого или двадцать шестого. Помню точно, что в субботу.

– В отпуск?

– Ну да.

– Откуда?

– Из Москвы… – Лена удивленно подняла брови: дескать, что, и так не видно?

– Что ты делаешь в Москве?

– Как что? Живу, работаю.

– Где живешь, с кем, где работаешь?

– Чего-то ты любопытный не в меру…

– Считай, что подыскиваю себе спутницу жизни. Может, ты выгодная партия.

– Выгодная партия сейчас – республиканская, и та в Америке.

– Спасибо, я учту.

– Ну хорошо. Работаю я в СП. – В каком?

– В «Траверсе».

– Ого! Кем?

– В отделе рекламы.

– Начальником?

– Пока нет.

– Давно работаешь?

– Второй год. Как универ закончила.

– Ага. Значит, ты девушка в годах…

– Хам. Трамвайный. Мне двадцать три.

– А выглядишь на восемнадцать!

– О тебе этого не скажешь.

– Тяжелое детство, крепленые вина, скользкие тротуары… Какой факультет?

– Иняз. Английский и немецкий.

– Языком, значит, владеешь?

– Ага.

– И это он тебе помог устроиться в «Траверс»?

– Что ты имеешь в виду? – Девушка покраснела. – Дрон, прекрати хамить!

– Извини. Дворовое воспитание, хулиганствующие друзья…

– …и прыщавые подружки. И – тяжелое детство, я уже слышала.

– Один-один. Проехали. Так как ты туда устроилась?

– Мне помогли.

– Кто?

– Друг.

– Кто таков?

– Слушай, какое твое дело?

– Как, а на правах возможного кандидата в будущие члены семьи?

– Балабол…

– Ладно. Где этот друг теперь?

– Что?

– Почему ты приехала на юг одна?

– Мы поссорились.

– Давно?

– Недавно. Слушай, Олег, мои московские дела не имеют к происшедшему здесь никакого отношения.

– Ты думаешь?

– Да.

– Тогда отложим пока. Как доехала?

– Что значит – как? Нормально.

– Я не про то. В поезде ни с кем не познакомилась, не подружилась?