Redrum 2017

Вечером Данил возвращался в гостиницу. Из-за толщи смога, висящего над городом и днем, и ночью темнело здесь рано. Чахлый свет редких фонарей набрасывал на улицы Чалгаевска желто-коричневую вуаль, и в этом освещении Рокотова не покидало чувство, что он идет внутри зернистой ретро-фотографии с эффектом сепии. Прохожих на улицах было значительно больше, чем днем, и в искусственном свете их лица выглядели дружелюбней и радостней.

Он вошел в гостиницу и замер у двери. В вестибюле стоял неприятный запах. Данил поколебался несколько секунд, прежде чем вспомнил, откуда его знает — точно так же пахло в заводских коридорах.

За столом вахтерши сидел человек в черном балахоне с натянутым капюшоном. Рокотов подошел к нему.

— А где Тамара Георгиевна? — спросил он.

Склоненная над столом голова поднялась.

— Господи! — Данил отшатнулся.

В глубине складок ткани он увидел слои бинтов, а между ними — две желто-зеленых радужки на кроваво-белом фоне. Увидев ужас в глазах Рокотова, незнакомец вскочил, пряча забинтованные руки в растянутые рукава, выбежал из холла и скрылся в коридорах первого этажа. В дальнем конце здания громко хлопнула дверь.

Щеки Данила запылали от смущения: ему стало стыдно за свою дикую реакцию, захотелось спрятаться, и он поспешил в номер.

Меньше, чем через полчаса, в дверь постучали. На пороге стояла вахтерша.

— Чего искал?

— Утром вода в душе была холодная…

— Иногда бывает. Включи, подожди минут десять-пятнадцать, и горячая пойдет. Все?

— Да. Нет. Постойте. Кто этот человек в бинтах? Я наверно напугал его, хотел извиниться…

— Сын мой, Егорка. Болен тяжело.

— Он тоже работает на заводе?

— С чего взял? — подозрительно посмотрела она.

— Просто… Нет, ничего. Извините. Спокойной ночи.

— Спокойной… — пробурчала она и пошла к лестнице.

Рокотов остался один. Он сел у окна и смотрел на людей, бредущих в сторону завода, и почему-то они представились ему гномами, уходящими в черные пещеры под большой горой. Мысль напомнила о Наде, как они вместе читали книгу про гномов и хоббита, и как она звонко смеялась над глупыми троллями. Это было до болезни, тогда она еще не разучилась заразительно хохотать, и он не разучился радоваться жизни. Сердце Рокотова сжалось, и по щекам потекли слезы.

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

Утром, проходя через вестибюль, Данил задержался у стола вахтерши. Она нелепо улыбалась и старалась быть дружелюбной.

— Утро доброе!

— Доброе утро, Тамара Георгиевна. Хотел еще раз извиниться, что вчера напугал вашего сына. Неловко вышло…

— Вчера? А, ну да! Забыла совсем. Не переживай, он уже привык, что приезжие побаиваются его. Как себя чувствуешь?

— В смысле?

— Нууу… в первые дни многим плохо бывает от воздуха.

— Ммм? — удивился он, глядя в телефон, а потом спросил: — Не подскажете, какой сегодня день? С телефоном что-то. Все сбилось.

— Шестое июня, понедельник.

— Как шестое июня?

— Тьфу ты, калоша слепая, не туда смотрю. Четверг, двадцать девятое мая.

— Бывает, — Он пощелкал по старенькому кнопочному телефону. — Вот, скотство, еще и не ловит!

— Сломался?

— Похоже, симка накрылась. Ладно, пойду. Егору привет! — он улыбнулся и пошел к двери. У Рокотова хорошо получалось играть роль человека, у которого все в порядке, не посвящая людей в личное несчастье. Посторонние видели в нем лишь неуемного трудоголика с большими синими мешками под глазами, повернутого на работе, и никто не догадывался о том, что уже больше двух лет диагноз дочери занимает все его мысли и чувства, превращая жизнь в нескончаемый кошмар.

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

По дороге к заводу Данил все время оглядывался и принюхивался: он был уверен, что где-то рядом прячется сын вахтерши, и удушающая вонь, отдалено схожая с дегтем, камфорой и больной плотью исходит от его бинтов. Глаза Рокотова прыгали с прохожего на прохожего, шерстили по улицам, скользили вдоль пятиэтажек, но, сколько он не метал взглядов по сторонам, Егора нигде не видел.

Данил чуть не упал, споткнувшись о булыжник на тротуаре, когда в одном из окон пятиэтажки промелькнули бинты и удалились вглубь здания. Он не успел разглядеть жуткого обитателя квартиры, но какое-то неосознанное чутье подсказывало, что прошмыгнуло в том окне что-то неправильное, будто фигура, сформированная бинтами, противоестественно вывернута, и двигалась, и сгибалась не по законам человеческой анатомии. Чутью Рокотов не поверил, а потому не знал — действительно ли увидел то, что увидел или показалось. Во всяком случае, Егора искать перестал и дошел до завода, высматривая в окнах других мумий, только никто больше не показался.

В переплетениях промышленного гиганта Данил встретил Шабанова.

— Здорово! — протянул Михаил руку. — Как настроение? Как самочувствие? Готов к работе?

— Хорошо все, только подташнивает.

— Это нормально! У всех приезжих так — у кого живот, у кого голова болит. Значит, еще не привык к воздуху чалгаевскому. Ничего привыкнешь, — подбодрил Шабанов, и они разошлись по разным сторонам.