Рэдволл

— А, Матиас, вот и ты наконец! — воскликнул Мафусаил. Помаргивая, он посмотрел на мышонка поверх очков: — Гляди, хочу тебе кое-что показать. Совершенно случайно я обнаружил эту надпись на том месте, где совсем недавно был портрет Мартина.

Матиас еле сдерживал волнение.

— Что же там написано, брат Мафусаил?

Старик привратник еще раз смахнул пыль с букв и чихнул.

— Всему свое время, юноша. А пока помоги. Смахивай пыль, а я буду обводить буквы чернилами. Вдвоем работа пойдет вдвое быстрее.

Матиас старательно взялся за дело. Он так яростно замахал щеткой, что вскоре сам пропал в облаке пыли. Мафусаил, чихая, еле поспевал обводить буквы. Час спустя они сели рядышком на каменный пол и, утоляя жажду октябрьским элем, стали смотреть на плоды трудов своих.

— Написано старинными буквами, — сказал Мафусаил, — но я могу их прочесть.

Матиас нетерпеливо подтолкнул его:

— Что же там написано, а? Читай скорее!

— Терпение, юноша, — вымолвил старец. — Сиди тихо и слушай. Это стихи.

Кто говорит, что мертв я, — Не знает ничего.

Я — там и сам, Рэдволла мыши две.

Спит герой Меж Залом и Пещерой.

Я — там и сам, Восстану вновь.

Ищите меч в лучах луны, В ночи,

в дня первый час, Что север отразит.

С порога Вы узрите. Я — там и сам.

Мой меч заговорит.

Матиас, почесав голову, глянул на Мафусаила:

— Ну и как же это понимать? Головоломка какая-то.

— Именно, — ответил старик. — Именно головоломка. Но не беспокойся, вдвоем мы сумеем ее разгадать. Я попросил принести еды и питья, и мы не выйдем отсюда, пока не найдем разгадку.

Вскоре появилась Василика с подносом, на котором стоял завтрак: хлеб, салат, молоко и особый пирог с айвой — творение монаха Гуго. Она заговорила было с Матиасом, но Мафусаил зашипел на нее:

— Ш-ш! Уходи, мышка. Мне нужна свежая голова твоего друга, так что лучше не отвлекай его и уходи.

Василика, подмигнув Матиасу, покачала головой и удалилась с видом оскорбленного достоинства. Матиас провожал ее взглядом, пока Мафусаил не дернул его за ухо.

— Внимание, юноша. Мы должны изучать надпись слово за словом. Начнем с первых двух строчек:

Кто говорит, что мертв я, — Не знает ничего.

Матиас взмахнул лапой и с набитым салатом ртом проговорил:

— Но ведь мы знаем, что Мартин мертв.

Мафусаил отпил молока, сморщился и потянулся к кружке октябрьского эля.

— Да, но если мы так считаем, то, согласно стихам, мы не знаем ровно ничего. Следовательно, стоит предположить, что он жив.

— Что? Мартин жив и находится среди нас?! — переспросил Матиас. — Но мы бы его сразу узнали! То есть, конечно, если он не преобразился в кого-то другого.

Старик привратник поперхнулся элем, залив себе все облачение.

— Вот это да! Я бы никогда не догадался посмотреть на это таким образом. Очень хорошо, юноша. Возможно, разгадка кроется в следующих двух строчках. Что там говорится?

Я — там и сам, Рэдволла мыши две.

Матиас несколько раз повторил за Мафусаилом эти слова, но их смысл оставался для него совершенно неясен.

— «Я — там и сам». Что это значит? «Рэдволла мыши две». Гм, две мыши.

— О двух мышах в одной, — отозвался Мафусаил. Какое-то время они сидели молча, пытаясь найти разгадку. Наконец Матиас сказал:

— «Я — там и сам». Совершенно непонятно, что это значит и зачем здесь стоит тире. Видишь, между «я» и «там». И оно повторяется в стихах трижды: здесь, здесь и здесь, — указал он лапой. Мафусаил поправил очки и всмотрелся в надпись:

— Да, за этим, возможно, что-то кроется. И это может быть ключом ко всему стихотворению. «Я — там и сам». Предположим, что тире разделяет все это предложение, тогда остаются три последних в строке слова: «там и сам». Если мы уберем их, останется: «Я, Рэдволла мыши две».

Матиас недоуменно покачал головой:

— И что получается?

— Бессмыслица, — ответил старик. — Остановимся на там и сам.

— Все как-то перемешано, — пробормотал Матиас. Мафусаил пристально посмотрел на него:

— Что ты сказал?

— Что сказал? Все как-то перемешано.

Мафусаил издал тихий радостный возглас. Затем он ударил по стене лапой и крикнул:

— Точно! Как я сам не догадался? Конечно перемешано!

Старик с наслаждением отпил большой глоток эля. Радостно хихикая, он показал лапой на Матиаса:

— Я уже понял кое-что, чего ты еще не понимаешь… «там и сам»… Матиас.

Мышонок нахмурился. Похоже, старик тронулся умом или впал в детство.

— Мафусаил, — мягко заговорил Матиас. — Может, тебе пойти прилечь, хоть ненадолго?

Но старик привратник все никак не мог успокоиться, он продолжал указывать лапой на Матиаса и при этом распевал: Матиас, там и сам, Матиас, там и сам. Мышонок с досадой ударил хвостом по полу.

— С чего ты так развеселился? Почему повторяешь мое имя? — спросил он строго. Мафусаил утер слезы, выступившие от смеха у него на глазах, и объяснил: