Рэдволл

Джон Черчмаус, мистер Полевкинс и монах Гуго, пригнувшись, сновали по стене аббатства. Они подбирали стрелы, копья и камни, брошенные нападающими, и раздавали их защитникам Рэдволла.

— Эй, выдры! Отсыпьте-ка им назад их собственного добра! — подбадривала своих пращников Винифред.

Констанция и бобр, подобрав вражеские копья, тотчас вернули их крысам — с ужасающей силой и безжалостной меткостью. Засевшие на краю луга хорьки-лучники обстреляли отряд мышей Бэзила, но Джесс, Винифред и несколько ее стрелков ответили врагу столь быстро и точно, что через несколько минут отряд хорьков был полностью разбит. Битва была в самом разгаре, когда над полем брани раскатился удар колокола Джозефа, возвестивший полночь.

Клуни опустил помятое забрало и ударил Кроликобоя по плечу:

— Отлично! Настал наш черед.

Они юркнули в канаву и, пригнувшись, побежали к юго-восточному углу стены, где было довольно тихо. Стараясь не шуметь, Клуни приказал подкатить осадную башню к стене. Крысы с немалым трудом выкатили башню из леса. На лугу, где колеса вязли в мягкой земле, им пришлось еще труднее. Клуни сам взялся за веревку и тянул телегу вместе с остальными. Неуклюжая башня, проваливаясь в поросшие травой рытвины, медленно ползла по лугу.

— Катите ее к самой стене, — прошептал Клуни. — Вот так! Теперь проверьте, она должна стоять ровно. Верхушка ни в коем случае не должна болтаться из стороны в сторону. Крысы укрепили колеса камнями и землей. Огромная башня была готова для боя.

Монах Гуго в очередной раз отправился на стену, и Василика, оставшись на кухне за главную, занялась приготовлением овсянки и свежего хлеба на завтра, затем поставила на огонь большой котел овощного супа для ночных дозорных: они любили суп, сваренный по ее особому рецепту.

С помощью миссис Полевкинс и мистера Белки она разлила горячий суп в три больших глиняных горшка. Каждый из троих взял по горшку супа, по корзинке со свежими хлебцами и козьим сыром. Они поднялись на стену и, как всегда, начали свой обход с юго-восточного угла стены, где артель Кротоначальника денно и нощно прислушивалась к доносившимся из-под земли звукам. Кроты были рады короткому перерыву и горячей пище и вежливо поблагодарили поваров. Василика любила слушать забавно-грубоватую речь Кротоначальника, хотя с трудом понимала ее.

— Ю-рр, мисси, эти самые крысуны, смекаем, за пару деньков до нас уже докопаются. Гар-р! Отмутузим мы их как следует.

Василика понимала его с пятого на десятое, но по физиономии Кротоначальника догадалась: крысам вряд ли будет особенно приятно, когда их начнут «мутузить». Кротоначальник ласково ткнул ее в плечо своим бархатным носом:

— Вур-р! Вот спасибочки, овощная похлебка — лучше нет для крота харча.

Мистер Белка, довольный, прошептал Василике и миссис Полевкинс:

— Похоже, кротам нравится наш овощной суп. Надеюсь, моя Джесс тоже от него не откажется.

— Да и Сэм бы не отказался, не будь он уже в постели, — отозвалась Василика. — Ну что же, вы с миссис Полевкинс начинайте обходить дозорных от ворот и не забывайте пригибаться. А я начну с того угла. Потом встретимся на кухне.

С лампой и корзинкой в одной лапе и с горшком в другой Василика поднялась по лестнице на юго-восточный угол стены. Взобраться помог ей брат Руфус.

— Ага, прехорошенькая мышка с чудесным супом! Рад тебя видеть, Василика! А то здесь, на этом углу, ничего не происходит, и мне, признаюсь, скучновато.

Брат Руфус дал ей свою кружку и с наслаждением вдохнул поднимавшийся над горшком пар.

— М-мм, как вкусно! Мой любимый овощной суп!

Но Василика не слышала брата Руфуса: с приоткрывшимся от страха ртом она смотрела через его плечо. Она даже не заметила, что суп давно льется через край кружки. Там, за стеной, неведомо откуда появилась грубо сколоченная деревянная платформа, и на этой платформе, готовясь к прыжку, стояла злобная крыса с зажатым в зубах палашом. Василика громко взвизгнула. Брат Руфус повернулся к платформе и, скорее случайно, чем намеренно, выплеснул горячий суп из своей кружки прямо в глаза крысе. Противник с душераздирающим криком полетел вниз. Василика, сама не сознавая, что делает, швырнула свою лампу на платформу, лампа разбилась, и масло залило всю платформу. Оно мгновенно вспыхнуло, и сухое дерево жарко запылало.

Увидев в ночной темноте яркую вспышку пламени, защитники аббатства со всех сторон бросились к юго-восточному углу стены. На верхушке пылающей башни среди языков огня металось около тридцати крыс; внизу их было гораздо больше. Отталкивая и пиная друг друга, крысы торопливо бежали вниз по башне, превратившейся в огненную ловушку. В ход шли клыки, когти и палаши. Многие срывались вниз и с воплями летели на землю.

Клуни бегал у подножия башни вне себя от ярости. Он сгреб в охапку несколько обожженных, с еще дымящейся шерстью, крыс.

— Назад, трусы! Прыгай на стену! — безумно вопил он.

Крысы, штурмовавшие ворота, помчались к огромному костру. Искры, треща, летели в черное ночное небо. Клуни, с пеной у рта, изрыгая проклятия, стегал своим хвостом направо и налево; в отсветах пламени его глаза горели безумием.