Рефлекс змеи

Я рассказал ей, что получилось так, что я сделал для Лэнса Киншипа фотографии, которые должен был бы сделать Джордж. Ее это заинтересовало больше, чем я ожидал.

– Джордж всегда говорил, что вы однажды проснетесь и прикроете его лавочку. – Она улыбнулась дрожащими губами, пытаясь показать, что это шутка. Но я и не сомневался, что это шутка. – Если бы он знал. Если бы… о боже мой, боже мой…

Мы просто посидели немного, пока она не уняла слезы. Она снова извинилась, и я снова сказал, что это вполне естественно.

Я попросил у нее адрес, чтобы связать ее с агентом для организации выставки работ Джорджа. Она сказала, что сейчас она живет у друзей неподалеку от Стива. «Не знаю, – с несчастным видом сказала она, – куда я после этого поеду». Из-за поджога у нее не осталось другой одежды, кроме той новой, что была на ней. Никакой мебели. Ничего, с чего бы начать дом. Но еще хуже… намного хуже то, что у нее не осталось фотографии Джорджа.

К тому времени, как мы с Мэри Миллес расстались, начался пятый заезд. Я пошел прямо к машине, чтобы принести снимки Лэнса Киншипа, вернулся в весовую и на выходе наткнулся на Джереми Фолка, что стоял у двери на одной ноге.

– Упадете, – сказал я.

– О… ну… – Он осторожно поставил ногу, словно на двух ногах он уж точно был здесь. – Я подумал… ну…

– Вы подумали, что, если вас тут не будет, я не сделаю того, чего вы хотите.

– Ну… да.

– Вы почти правы.

– Я приехал на поезде, – довольно сказал он. – Значит, вы можете отвезти меня в Сент-Олбанс.

– Вижу, что уж придется.

Лэнс Киншип, увидев меня, подошел забрать свои снимки. Я чисто механически представил их друг другу и добавил для Джереми, что именно в доме Лэнса Киншипа Джордж пил в последний раз.

Лэнс Киншип, отогнув клапан жесткого конверта, остро глянул на каждого из нас, печально покачав головой.

– Джордж был отличным парнем, – сказал он. – Беда, беда.

Он вытащил снимки, просмотрел их, и брови его взлетели аж над дужками очков.

– Хорошо, хорошо, – сказал он. – Мне нравится. Сколько хотите?

Я назвал совершенно астрономическую сумму, но он просто кивнул, вытащил туго набитый бумажник и тут же заплатил мне наличными.

– Копии сделаете? – спросил он.

– Конечно. Это будет стоить меньше.

– Сделайте две серии, – сказал он. – Ладно?

Как и прежде, последняя буква этого «ладно» застряла где-то у него в глотке.

– Полные серии? – удивился я. – Все снимки?

– Конечно. Все. Они хороши. Хотите посмотреть?

Он приглашающим жестом протянул их Джереми, который сказал, что очень хочет на них посмотреть, – и у него тоже брови полезли вверх.

– Наверное, вы, – сказал он Киншипу, – очень известный режиссер.

Киншип откровенно просиял и засунул снимки обратно в конверт.

– Еще две серии, – сказал он. – Ладно?

– Ладно.

Он кивнул и пошел прочь. Не отойдя и десяти шагов, он снова вытащил снимки, чтобы показать их кому-то еще.

– Он задаст вам работы, если вы не будете настороже, – сказал, наблюдая за ним, Джереми.

Я не знал, верить ему или нет, да и в любом случае мое внимание было занято кое-чем куда более важным. Я стоял не шевелясь и смотрел.

– Видите, – сказал я Джереми, – вон там двое мужчин разговаривают?

– Конечно, вижу.

– Один из них Барт Андерфилд, который работает с лошадьми в Ламборне. А второй – один из тех мужчин на фотографии во французском кафе. Элджин Йаксли. Вернулся из Гонконга.

Три недели прошло после смерти Джорджа, две – после пожара в доме, и Элджин Йаксли вернулся на сцену.

Я еще раньше пришел к этому выводу, но на сей раз совершенно обоснованно можно было предположить, что Элджин Йаксли уверен: смертельно опасные для него фотографии спокойно улетучились вместе с дымом. Он стоял, широко улыбаясь, уверенный в собственном спокойствии и безопасности.

Шантажист вместе со своим имуществом кремирован, жертвы возрадовались.

– Это не может быть совпадением, – сказал Джереми.

– Не может.

– Ну и самодовольный же у него видок.

– Он подонок.

– Та фотография все еще у вас? – глянул на меня Джереми.

– Конечно.

Мы немного постояли, глядя, как Элджин Йаксли хлопнул Барта Андерфилда по плечу и по-крокодильи улыбнулся. Барт Андерфилд выглядел куда счастливее, чем был с тех пор, как состоялся суд.

– И что вы с ней будете делать?

– Думаю, просто подожду и посмотрю, что случится дальше, – сказал я.

– Похоже, я ошибался, – задумчиво сказал Джереми, – когда сказал, что вы должны сжечь все из той коробки.

– М-м-м, – я слабо улыбнулся. – Завтра я попытаю счастья с голубыми прямоугольниками.

– Значит, вы поняли, что делать с ними?

– Да, надеюсь. Посмотрим.

– И что?

У него был искренне заинтересованный вид, глаза его секунд на десять переключились на меня вместо обычного сканирования окружающего пространства.

– М-м-м… вы хотите прослушать лекцию по природе света или просто рассказать вам о том, в каком порядке и что я предполагаю сделать?

– Лекций не надо.

– Ладно. Тогда – я думаю, что я увеличу эти оранжевые негативы в синем свете, спроецировав на высококонтрастную черно-белую бумагу, и тогда смогу получить картинку.

Он заморгал.

– Черно-белую?

– Если повезет.

– А откуда вы возьмете синий свет?