Реформатор

Доклад готовил Булганин. Отец предложил Булганину своеобразное «разделение труда»: он сам сосредотачивается на сельском хозяйстве, а Николай Александрович берет на себя промышленность. Тем самым отец как бы балансировал власть. К тому же последние месяцы он многажды выступал на Пленумах ЦК, различных совещаниях, а глава правительства как воды в рот набрал. Конечно, многое тут зависело от характера, если бы Булганин имел и хотел что-то сказать, никто его за полу не держал. Но свежие идеи обходили его стороной. Булганин честно отсиживал в Кремле положенные присутственные часы, председательствовал там, где ему полагалось, подписывал массу подготавливаемых на подпись аппаратом бумаг. Что же касается идей, то тут он целиком полагался на помощников. А с них какой спрос? На то он и помощник, чтобы помогать начальству, а не наоборот. Николай Александрович не очень обрадовался предложению отца выступить с докладом, но положение обязывало. Булганин, в отличие от отца, никогда сам не писал и не диктовал свои доклады, предпочитал зачитывать готовый текст, написанный и отшлифованный в недрах аппарата. Так и сейчас он приказал помощникам приступить к подготовке выступления и по пустякам его не беспокоить. Его и не беспокоили, все материалы стекались к начальнику канцелярии Булганина генерал-майору Николаю Николаевичу Алексееву. Он сортировал их, приводил в божеский вид, превращал в полновесный доклад председателя правительства. Николай Александрович всецело доверял Алексееву, зачитывал его заготовки без изменений. Алексеев «сработался» с Булганиным еще со времен военного министерства. Человек умный и амбициозный, он стал «серым кардиналом» за спиной безынициативного Булганина. По существу, Николай Николаевич а не Николай Александрович, вершил тогда дела в Совете Министров.

Когда в 1958 году отец сам возглавил правительство, Алексеев вместе со всей своей канцелярией достался ему в наследство, но отец сам диктовал свои записки и доклады, сам их правил, к тому же еще и импровизировал на трибуне. Алексеев, в качестве помощника, попытался прибрать к своим рукам дела Министерства обороны и Военно-промышленной комиссии, стать неким буфером между ними и отцом. Отец поначалу не возражал, но когда Алексеев, по старой привычке, начал раздавать указания от его имени, он вызвал к себе помощника и без обиняков заявил ему, что предпочитает сам, без посредников, общаться с министром обороны, начальником Генштаба, министрами оборонных отраслей, а Алексеев ему попросту не нужен. Отец твердо держался принципа, что помощник – это помощник, фигура чисто вспомогательная. Его дело помогать, а не подменять своего босса. Алексеева роль технического исполнителя, даже при главе правительства, не устраивала. В результате они с отцом, к обоюдному удовлетворению, расстались. Алексеева из Совета Министров откомандировали в распоряжение министра обороны. Там он дослужился до звания генерала армии, стал заместителем министра, но в глубине души так и остался неудовлетворенным.

16 мая 1955 года, в день открытия совещания, Булганин сделал добротный, скучный доклад. Затем по давно заведенной схеме начались выступления министров, директоров предприятий, передовиков производства. Они рапортовали о своих достижениях, осторожно критиковали министерства, каялись в собственных грехах.

Отец наслушался за свою жизнь подобных выступлений с избытком. Совещание его разочаровало. Он надеялся услышать предложения, как жить дальше, как сделать промышленность более эффективной, а тут – все та же набившая оскомину жвачка. Отец расстроился, рассчитывать на Булганина – только время терять. Они же договорились, что промышленность отходит в его «епархию», это его обязанность разобраться, почему она не работает так, как следует, и предложить, как исправить дело.

Отец не выдержал и попросил слова. На подготовку выступления ему отводился только один вечер, но он успел. Надиктовал стенографистке текст, снабженный конкретными примерами как неурядиц, так и достижений, а затем перешел к рассуждениям о главном: как побороть абсолют властной вертикали, как преодолеть министерский эгоизм, разделяющий раскинувшиеся по всей необъятной территории Советского Союза фабрики и заводы на «свои» и «чужие», воспрещающий даже заглядывать за ведомственный забор.

На свой вопрос отец так и не ответил. Но даже сам разговор на эту тему пришелся не по нраву министрам, не поддержали отца и битые жизнью директора. Они не решались и не хотели противоречить своим министрам. Отец остался один на один со своими сомнениями. Разрешать их ему тоже придется самому, но до этого отцу еще предстояло дозреть.