Реформатор

20–24 декабря 1956 года, под самый Новый год, собрался Пленум ЦК. Обсуждали шестую пятилетку 1956–1960 годов. Пятилетку, как и полагается, подготовили заранее, к концу 1955 года Госплан Байбакова вместе с Экономкомиссией Сабурова свели цифры воедино и представили руководству страны. Затем документ рассмотрели на Президиуме ЦК. 15 января 1956 года опубликовали в газетах основные параметры роста экономики. В феврале 1956 года ХХ съезд партии, заслушав доклад Булганина, утвердил ориентиры (директивы) будущей, то есть уже начавшейся с 1 января, пятилетки.

Прочитав в «Правде» задания на следующие пять лет, я переполнился гордостью за нашу страну. Стали в 1960 году предписывалось выплавить 68,3 миллиона тонн, по сравнению с 45 миллионами тонн в 1955 году, угля добыть – 593 миллиона тонн, удвоить до 19,6 миллионов тонн производство минеральных удобрений, удвоить добычу нефти с 71 миллиона тонн в 1955 году до 135 миллионов тонн в 1960, удвоить производство электричества – в 1960 году выработать 320 миллиардов киловатт-часов, в шесть раз увеличить производство блочных жилых домов и так далее по каждой позиции, конкретные и очень впечатляющие цифры.

В конце сороковых годов мы мечтали о добыче 60 миллионов тонн нефти как о чем-то сказочном, а теперь – 135 миллионов тонн! Скоро мы сравняемся с США по выплавке стали, а там и обгоним их, займем лидирующее место в мире. Гордость за свою Родину с большой буквы, за ее достижения просто распирала меня. И не меня одного, вся страна жила, я не побрезгую штампом, единым порывом. Слова из популярной песенки: «Зато мы делаем ракеты, перекрываем Енисей, / А также в области балета мы впереди планеты всей», – тогда не звучали пародией, а были точным слепком с эпохи⁴³⁰.

Вместе со всеми и, наверное, больше всех, шестая пятилетка радовала отца. Той зимой во время наших вечерних и утренних прогулок он в ответ на мои расспросы подробно рассказывал, какие заводы собираются построить, какие новые технологии придумали ученые.

Однако радость отца оказалась недолгой. В предсъездовский период он сам не очень внимательно вчитался в представленный план, понадеялся на профессионализм Байбакова с Сабуровым. К тому же за пятилетку в Президиуме ЦК отвечал Булганин. В те дни и недели все внимание отца сосредотачивалось на «Сталинском» докладе и, естественно, отчете ЦК съезду. Вникать в детали представленной и уже озвученной Булганиным с трибуны съезда пятилетки он начал только весной, когда на сессии Верховного Совета потребовалось принять закон о пятилетке, закон, увязанный со всеми министерствами и завизированный всеми министрами. Однако получилась осечка, к сессии пятилетку подготовить не успевали. Министры, помня прошлогоднее предупреждение отца о недопустимости корректировки плана по факту, расписываться на последней странице разосланного им пухлого проекта не спешили. Жаловались Булганину друг на друга, а не добившись у него правды, записывались на прием к Хрущеву. Отец звонил Сабурову, он отвечал за текущее планирование, тот обещал разобраться, но обещания так и оставались обещаниями.

Провозглашенная отцом в прошлом году «честная» пятилетка никак не увязывалась. Сабуров просто не знал, как «честно» свести концы с концами, никогда раньше с него, плановика старого закала, ничего подобного не требовали. Сабурову, тем не менее, удалось успокоить отца. Он поклялся, что осталось согласовать последние детали, пятилетку они обязательно представят к следующей сессии Верховного Совета. Не верить ему отец оснований не имел, но его все больше беспокоила недостаточная эффективность управления экономикой в целом. Дело не в Сабурове и не в бунтующих против него министрах, причина лежала глубже – в несогласованности, как он повторял уже не раз, вертикали московской власти с горизонталью региональной, всевластия министерств и безвластия республиканских и иных местных руководителей, от которых и зависит выполнение или невыполнение планов. Они, а не московские министры – хозяева на подвластных им территориях, значит, и власть следует передать в их руки. Тогда и дело наладится.

За два прошедших года республикам переподчинили более одиннадцати тысяч различных предприятий, в основном небольших. Дела на них пошли лучше, но коренной перемены в стране не произошло. Отец то и дело возвращался к волнующей его теме, даже дома с гостями обговаривал «министерский кризис», но решение пока не нащупывалось.

Обсуждали эту проблему и в Кремле. Сразу после съезда, 1 марта 1956 года, на заседании Президиума ЦК поставили вопрос «О министерствах», но он и ограничился судьбой министерств: какие ликвидировать, какие оставить, и не затронул самого принципа управления экономикой. Договорились поручить Хрущеву, Булганину – подумать, более конкретно разработать предложения и внести в ЦК⁴³¹.Предложения внесли. Одни министерства ликвидировали, другие – реорганизовали, но, как заметил Каганович на очередном обсуждении этой проблемы 26 апреля 1956 года:

– Родилось не то, что хотелось.

– Пшик получается, – поддержал его Ворошилов.