Реформатор

Потянул носом воздух. Сено как сено. И пахнет где-то даже приятно. Только перебить вонь у него не получится. Если только… Романов взял небольшую охапку и сунул в ведро не до самого дна, а так, чтобы перекрыть зев. Вонять стало значительно меньше. Удовлетворенно кивнул и завалился на подстилку.

Это хорошо, что князю сейчас не до него. Он вообще-то не мазохист. Хотя и понимал, куда идет и чем рискует. Этот арест он не просто предвидел, но знал о нем. Мало того чтобы обставить все как надо, устроил так, чтобы воевода заранее получил информацию о его прибытии. А то начали бы его вязать не с ходу, а чуть погодя, когда народ расползется по городу, тогда бы пограничников выцарапать не получилось бы. А там, глядишь, еще и пристукнули бы кого. А оно лишнее от слова «совсем».

Самому Михаилу, конечно, тоже может достаться. Но ему ведь по силам отключить болевые рецепторы. Пусть он и будет при этом слабо владеть своим телом, это не важно. Главное, и он знал это совершенно точно, что его не станут ослеплять и калечить руки. Был среди советчиков великого князя тот, кто постарался, чтобы тот не забывал о ценности такого кадра, как воевода Романов.

О чем речь? Только о том, что этот арест, по сути, был подстроен самим Михаилом. А что такого? Хватает ведь у него недоброжелателей, у кого зависть и руки загребущие живут, не согласуясь со здравым смыслом. Они ведь видят только то, что этот гад, воевода Пограничного, богатеет и жирует. Значит, нужно град подмять под себя. В смысле под великого князя, конечно. Но он ведь сам там сидеть не станет. Вот и получится ручки погреть.

Признаться, Михаил сомневался, что кто-то из окружения князя сумеет дать в должной мере ума уже налаженному производству. И уж тем более способствовать его развитию. Дело ведь это такое, что у кормушки умные не нужны, потребны преданные. А дурость, она хуже воровства. Может, и не сразу, но Пограничное все же придет в упадок.

Для чего ему это нужно? Всего лишь тест. Великий князь провалил его с треском, пойдя на поводу у бояр. Михаил не дал ни единого повода усомниться в своей преданности киевскому столу. Поступления в казну росли год от года, потому что он честно отсчитывал ровно пятую часть своих доходов.

Граница на участке, где стоит Пограничный и даже за его пределами, прикрыта. Оттуда не случаются и незначительные набеги. Если только какие разбойничьи ватаги. Путь по Славутичу до самого Олешья, включая пороги, безопасен. Даже дорогу стали строить, чтобы облегчить волок.

Всеволод не выдержал, усомнившись в Михаиле и упрятав в поруб. А там, глядишь, еще и до заплечных дел мастера дойдет. Впрочем, это где-то даже и ожидаемо. Куда интересней, как поведет себя Мономах. Ведь именно на него Романов сделал основную ставку, расчистив путь на киевский стол.

Так уж вышло, что год назад Святополк Изяславич скончался от случившейся болезни. Заподозри кто в этом что-то неладное, то непременно обратил бы внимание на схожие симптомы болезни с покойным князем Олегом. С другой стороны, от Тмутаракани до Новгорода путь неблизкий. Поди еще это сопоставь.

Зелье правды, что сумел раздобыть Романов, оказалось просто великолепным средством. Конечно, наибольшего эффекта можно добиться, если допрашивающий будет противоположного пола. И уж тем более во время телесных утех. Но это не обязательное условие. К примеру, можно вести речи за чаркой доброго вина, когда язык и без того развязывается. Остается только подтолкнуть собеседника. А там и излишнюю откровенность можно списать на зеленого змия.

Зелье готовит только лично Михаил, не доверяя его секрет никому. Борис же пользует по поводу и без. Есть у него в службе и женщины, не стесняющиеся в средствах. Собственно, на улице и подобранные.

Вот и Романов не стеснялся подливать его Мономаху. Поэтому доподлинно знал, что тот ему верит, искренне желает провести реформы, сделать Русь сильной и единой. Оставалось только понять, насколько он тверд в своей вере Михаилу. А еще достанет ли у него решимости встать на его сторону в любой ситуации. И да. Рядом с Владимиром так же нашлись те, кто лил ему в уши яд по поводу пограничного воеводы.

Человек Бориса видел арест Романова. Гонец в Чернигов уже убыл. Остается дождаться, когда князь прибудет в Киев. Если прибудет.

— Здравия, Михаил Федорович, — поздоровался вошедший стражник. — Воевода кланяется. Вот поснедать передал. Не обессудь, без разносолов, — выложил он на сено узелок из чистой холстины.

— Спасибо, братец. А скажи, можно ли эту кадку сменить на что иное. Смердит, спасу нет.

— Сейчас все сделаю.

Все так. Михаил мог сбежать из поруба в любой момент. Борис недаром ел свой хлеб. Киев буквально пронизан его агентурой. Что неудивительно, если не забывать о планах Романова…