Реформатор

– В Совете двадцать голосов и восемь членов. Два голоса принадлежат мне, как Главе Академии, а двенадцатью голосами обладает твое величество. Это ведь полный контроль над Советом!

– Получается, что так, – задумчиво пробормотал король, – А как бы ты хотел перераспределить голоса?

– Сократить общее количество голосов, скажем, до четырнадцати.

– Тогда у меня будет всего пять голосов.

– Именно. Только в этом случае есть некоторый шанс, что члены Совета 'перекроют' королевскую волю своим голосованием.

Михаил ни в коей мере не допускал мысль, что на предложенные им голоса Парет согласится. Однако же, специально включил этот и многие другие пункты в Устав для того, чтобы создать видимость уступок, а взамен требовать внесения иных, более важных пунктов. Теперь этот момент настал.

– Знаешь, Парет, над этим нужно подумать. Ведь голоса – ключевой вопрос. Уступка тебе будет весьма существенной. Пока мы не пришли к единому мнению по этому вопросу, скажи, а как Академия будет функционировать на период военных действий?

– А что, здесь должны быть отличия? – удивился ишиб.

– Конечно! Хоть Академия и формально независима от моей власти, но все же является частью страны! Разве ты не считаешь, что будет справедливо, если Академия поддержит армию?

– Я даже не знаю…, – задумался Парет, – А в чем эта поддержка будет проявляться?

– В прямой военной помощи, например. Кроме этого, в лечении раненых… гм… во многих вещах… И, разумеется, в том, что Глава Академии переходит в подчинение главнокомандующего. Но только на период военных действий.

– В подчинение? – переспросил великий ишиб.

Было видно, что эта фраза ему не нравится.

– Иначе возможен хаос, – доверительно объяснил король, – Командование должно быть единым. Ты ведь сам понимаешь, что не может быть двух командиров, когда нужно спешно принимать решения. К тому же, повторю, что это – только на период военных действий. В мирное время Академия получает полностью независимый статус.

– Ну, не знаю…, – Парет колебался, – Прямое подчинение – это уже слишком.

– Но в случае, если Раниг падет, кто может гарантировать сохранность Академии? Разве ты не считаешь, что Академия и государство в этом вопросе должны идти рука об руку?

– Да, скорее всего, это так.

– Тогда соглашайся, – посоветовал Михаил, – А взамен я соглашусь на твое предложение по голосам в Совете.

– Для такого вопроса это недостаточно, – покачал головой Парет.

– Изволь, я добавлю мое согласие на то, чтобы учителя Академии обладали привилегией носить те цвета, о которых ты просил недавно. И на то, чтобы одаренных детей из бедных семей Академия имела право разыскивать по всей стране, забирать у родителей и предоставлять им бесплатное обучение за счет казны. Ты ведь об этом тоже просил.

– Если это такой важный для твоего величества вопрос, то прибавь к этому вот что. Глава Совета может быть отстранен от должности лишь временно. Скажем, на месяц. И только если за это выскажутся десять голосов из четырнадцати. Потом – повторное голосование с его участием.

– Парет, неужели ты сомневаешься в том, что будешь занимать этот пост пожизненно?

– Конечно, нет, твое величество, но лучше, если в Уставе будет записан и этот пункт.

– Хорошо, пусть будет так.

– И жалование учителям должно быть удвоено.

– Да, это тоже принимается.

– Подозрительно много уступок, – сказал великий ишиб, – Но, конечно, если твое величество так ставит вопрос, то я просто не могу отказаться. Да и твои уступки действительно велики. Но соглашение о войне будет действовать только на период настоящей войны между крупными странами. Не искусственно созданных небольших конфликтов, а войн между королевствами или империями, когда есть угроза самому существованию Ранига.

– Разумеется, в случае лишь настоящей войны. Парет, я не буду тебя обманывать в этом. Война – это серьезное дело, и любая помощь может оказаться решающей. Значит, по рукам?

– Что? – не понял Парет.

– С этого момента наше соглашение по данным пунктам вступает в силу, не так ли?

– Думаю, что да.

Михаил улыбался.

– Постой-ка, – произнес великий ишиб, – Мне кажется, что в столь быстром решении вопроса и в столь значительных уступках есть какой-то подвох.

Король молчал, а улыбка стала еще шире.

– Думаю, что знаю, в чем дело, – пробормотал Парет, – Началась война, не так ли?

– Угадал, – радостная улыбка его величества контрастировала со смыслом произнесенного.

Хотя Михаил добился от Парета согласия оказать существенную помощь и радовался этому, к этой радости примешивалась печаль. Печаль возникала, когда он думал о том, во сколько это ему уже обошлось, и во сколько обойдется в дальнейшем. Конечно, Парет того стоил, но все-таки сумма была огромной.