Реформатор после реформ: С.Ю. Витте и российское общество. 1906–1915 годы

«Русские ведомости» рассматривали его уход как обыкновенную кадровую перестановку в правительстве, замечая, что «люди меняются, принцип – нет»[278].

В некоторых других изданиях, напротив, с тревогой следили за событиями в высших сферах, не ожидая от ухода Витте ничего хорошего. Несмотря на высказанную в адрес премьер-министра критику, редактор «Нового времени» Суворин признавался: «Мне очень жаль, что он ушел, потому что ушел человек большого таланта. Он вызывал крупные страсти, сильное возбуждение, горячую полемику, и русская мысль училась на событиях, разыгравшихся около трона и первого министра, настоящей независимости и углублялась»[279]. «Петербургская газета» замечала: «Общество вздохнуло далеко не с облегчением… И это понятно. Та среда, из которой, по условиям нашей сегодняшней действительности, только и может выйти новый премьер, не способна дать никого, кто был бы лучше графа Витте. При всех недостатках и прегрешениях своих, это – единственный настоящий государственный деятель. ‹…› Уход графа Витте – неприятный сюрприз»[280]. Размышления в подобном же ключе приводились и в близких к бывшему премьеру «Биржевых ведомостях»: «Таким ли окажется его преемник и что вообще принесет он с собою, – этот вопрос остается открытым и вызывает тяжелые думы. ‹…› Был премьер, ‹…› с уходом которого образовалась огромная пустота. Что же удивительного, если тяжелые думы овладели многими, точно кто-то нашептал нам всем: “Ждите не новых людей, а возвращения тех, кого вы напрасно считали мертвецами”»[281]. Вопрос о преемнике премьер-министра поднимали и «Одесские новости». Перебирая возможные кандидатуры, автор делал неутешительный вывод: «В преемники Витте называют сразу трех: Коковцова, Горемыкина и Муравьева. Выбирай, Россия! Выбор обширный. Боюсь, что Россия согласится лучше остаться при графе Витте»[282].

В этой разноголосице оценок нет противоречия. Для печатных рупоров разных политических сил были очевидны как крупные недостатки и дурная репутация графа Витте, так и его неоспоримые преимущества перед остающимися в правительстве бюрократами. Представителей печати озадачивал не столько уход министра, сколько возможные последствия резких перемен во власти и отсутствие достойной альтернативы. Наиболее остро эту мысль сформулировал лидер кадетской партии П.Н. Милюков в своей газете «Речь»:

[Отставка] ‹…› шаг политический и как таковой, по нашему крайнему разумению, шаг крайне неправильный, неожиданный и потому непонятный. Да, граф Витте – ненадежный посредник, ненадежный на обе стороны, потому что ни одна сторона ему не верит. А есть кто-нибудь в запасе более надежный? Да, у графа Витте язык слишком гибок, ум – слишком широк и симпатии слишком часто меняются. А есть кто-нибудь другой, кто бы говорил на языке, понятном всем? Есть такие, кто видит и простирает свои симпатии дальше 20-го числа? Мы таких не знаем и потому думаем, что, с правительственной точки зрения, отставка гр[афа] Витте равносильна потере последнего шанса сговориться, а потому нецелесообразна – если только уже теперь не сложилось там окончательное решение идти на конфликт[283].

Последняя фраза была воспринята некоторыми представителями крайних течений как признание в том, что кадеты вели с графом тайные переговоры. Так расценил отклик Милюкова В.И. Ленин. В одной из статей 1911 года он вернулся к роли кадетов в событиях 1905–1906 годов и задавался вопросом: могла ли тогда кадетская партия для достижения каких-то тактических целей вести переговоры с Витте в обход общественного мнения? По его убеждению, могла и якобы это ясно видно из статьи партийного лидера: «“Отставка графа Витте равносильна потере последнего шанса сговориться”, – писал г. Милюков 18-го апреля 1906 года, признавая тем самым вполне ясно и определенно, что сговоры были и были шансы, был смысл в повторении попыток к сговору»[284].