Реформы Ивана Грозного. (Очерки социально-экономической и политической истории России XVI в.)

Статья 71 устанавливает, что наместники «без докладу» не могли «татя и душегубца и всякого лихово человека… ни продати, ни казнити, ни отпустити». Эта статья, казалось бы, противоречит статье 60, где говорилось, что если на кого-либо «доведут татбу или душегубство или иное какое лихое дело… а будет ведомой лихой человек, и намеснику или волостелю велети того казнити смертною казнью». И. И. Смирнов видит различие этих статей в том, что «статья 60 имеет в виду не вообще душегубство, разбой и татьбу, а совершение этих преступлений ведомыми лихими людьми» [1474]

Но ведь и статья 71 говорит о «всяком лихом человеке», так что вряд ли разницу следует видеть в акценте на «ведомость» этого человека. Б. А. Романов полагает, что вопрос о наказании «ведомых лихих людей» решался в статье 60, а статья 71 говорит о контроле их наместничьим судом, не интересуясь степенью наказания лихих людей [1475]. А. Г. Поляк стремится объяснить противоречие тем, что к 1550 г. губные органы были введены не повсеместно и статья 60 отразила старый порядок судопроизводства, а статья 71 уже говорит главным образом о делах, касающихся «лихих людей» из служилого сословия [1476]. С этим нельзя согласиться, потому что статья 71 не выделяет детей боярских из среды «лихих людей», а статья 60 знает губные учреждения, т. е. не может относиться к судопроизводству до введения губной реформы. Вероятнее всего, статья 60 определяет меру наказания «ведомым лихим людям», тогда как статья 71 развивает старое положение о порядке суда над ними.

А. Г. Поляк считает, что дела о татях и разбойниках должны были докладываться боярской комиссии по разбойным делам [1477]. Это весьма вероятно. Вспомним, что в губных паказах, изменявших сложившийся порядок вещей, предписывалось старостам «списков… к боярам к докладу не посылати» [1478].

Органом каждодневного, если так можно выразиться, контроля над наместниками были кормленые дьяки. Функции этих дьяков специально изучались П. А. Садиковым [1479]. Кормленые дьяки выдавали наместникам уставные грамоты, а местному населению доходные списки, т. е. документы, которыми определялись судебные и финансовые прерогативы кормленщика. По статье 47 Судебника 1550 г. кормленые дьяки осуществляли контроль над исполнительной судебной властью.

Специальной статьей (75) гарантировалось удовлетворение иска тому потерпевшему, который бил челом на наместников и их людей, если ответчики не являлись на суд. Установлена была форма явки на суд, при нарушении которой «истцовы иски по жалобницам и неделщиков езд» доправлялись на ответчике. Однако санкцию на немедленный вызов наместника и его «людей» на суд путем посылки приставов «з записьми» по «приказным» (т. е. связанным с должностными Злоупотреблениями) и разбойным делам должна была давать Боярская дума в целом («бояре, приговоря вместе»), а не один какой-либо боярин с дьяком (например, глава боярской комиссии по разбойным делам и т. п.).

В статье 75, следовательно, видны как общая тенденция к ограничению самоуправства наместников, так и стремление оградить притязания дворянства верховной властью Боярской думы.

Значительно меньше в Судебнике Ивана Грозного материала о центральных правительственных учреждениях и их функциях. И это понятно, ибо перестройка центральных ведомств в 1550 г. только еще начиналась.

В литературе распространено мнение, что Судебник 1550 г. говорит о сложившейся приказной системе. Это мнение нуждается в пересмотре.

«Приказом» еще в XIV–XV вв. называли повеление, распоряжение, поручение, а лицо, выполнявшее административно-хозяйственное поручение князя или другого феодала, — «прикащиком».

В смысле «поручены» употреблен термин «приказаны» в Судебнике 1497 г. [1480]Однако в этом памятнике нет еще «приказов» — учреждений. Понятие «в приказе» связывается в источниках первой половины XVI в. чаще всего с управлением дворцовыми ведомствами.

Н. П. Лихачев [1481], а за ним и другие считают, что приказ-учреждение впервые упоминается в грамоте 1512 г. Однако в ней говорится всего-навсего об обязанности передавать деньги дьякам как обычным, так и дворцовым «или кто на их место в тех приказах будут иные диаки» [1482], т. е. тем, кто будет исполнять их обязанности [1483]. «Приказ-распоряжение» иногда становился и названием самого объекта, который поручался административному лицу. Так, в новгородской писцовой книге 1552/53 г. записано о некоем Богдане, который «был сушилной ключник, и государь Богдана от того приказу отставил» [1484]. Приказ здесь — ведомство сушильного ключника.

В грамоте 1556 г., адресованной в Новгород, предписывалось, что Алабыша Перепечина дали на поруку «да от приказу б есте его от ямского отставили» и другому сыну боярскому «приказали б есте ему ямской приказ ведати» [1485]. «Ямской приказ» в данном случае — поручение по ямскому ведомству в Новгороде.