Реформы Ивана Грозного. (Очерки социально-экономической и политической истории России XVI в.)

Переворот 1538 г. был совершен «боярским советом», т. е. основной массой боярства. Из «нятства» (заключения) были выпущены князья А. М. Шуйский и И. Ф. Бельский, причем, как сообщает летопись, Иван IV «пожаловал их своим жалованьем — боярством». Получили свободу и опальные бояре князя Юрия Дмитровского [1013].

В октябре 1538 г. боярином уже был И. М. Шуйский [1014]. Виднейшие деятели времени правления Елены Глинской постепенно сходят со сцены: после 1539 г. покидает должность тверского дворецкого И. Ю. Шигона Поджогин; в 1539 г. умирает М. Ю. Захарьин и около 1540 г. И. Д. Пенков. Ведущую роль в это время играли уже Шуйские и их сторонники. Показателем этого являлась женитьба в июне 1538 г. В. В. Шуйского на дочери казанского царевича Петра Обреимовича, двоюродной сестре Ивана IV [1015]. Благодаря этому браку Шуйские приобретали в случае смерти малолетнего Ивана IV и его слабоумного брата Юрия права на русский престол.

Политика Шуйских вызвала резкое противодействие группировки бояр, возглавлявшихся Бельскими. В борьбе с Шуйскими Бельские стремились в какой-то мере пойти на соглашение с теми элементами господствующего класса, которые являлись сторонниками централизаторской политики [1016]. Они были близки к митрополиту — осифлянину Даниилу и видному деятелю государевой казны дьяку Федору Мишурину. Среди боярской аристократии их поддерживали также И.И. Хабаров, Ю.М. Булгаков [1017], П. М. Щенятев [1018](Булгаков и Щенятев происходили из Гедиминовичей) и некоторые представители старомосковского боярства, в том числе М. В. Тучков [1019]и И. Г. и В. Г. Морозовы [1020].

Значительно более прочные позиции занимала в Боярской думе группировка бояр и княжат, возглавлявшаяся Шуйскими. В нее входили многочисленные потомки ростово-суздальских княжат, в том числе Ростовские [1021], Горбатые, а также Головины-Третьяковы [1022], князь Дмитрий Иванович Курлятев, Иван Васильевич Шереметев, Андрей Михайлович Плещеев, князья Иван и Василий Ивановичи Пронские [1023], Палецкие [1024]и другие.

Впрочем, эта группа не была однородной. Необычайно осторожно, в частности, держались Кубенские и Курбские [1025]. И. И. Кубенский в течение двадцати лет сумел сохранить за собою важный пост дворецкого. Будучи близок к Шуйским [1026], он в то же время пользовался покровительством Елены Глинской [1027]и старался сохранить расположение Бельских [1028].

Сходной была позиция Воронцовых, до начала 40-х годов не принимавших активного участия в боярских сварах [1029]. И. И. Кубенский и Воронцовы в своей политической деятельности, несмотря на временное соглашение их с Шуйскими, были представителями кругов старомосковского боярства, шедших на компромисс с теми элементами среди господствующего класса, которые стояли за продолжение централизаторской политики Василия III.

Таково было соотношение сил в среде правящей верхушки. Оно сказывалось и на внутренней политике того времени. С одной стороны, объединенное боярское правительство уже сразу после прихода к власти стремилось установить тесный контакт с рядом крупных монастырей путем выдачи им иммунитетных грамот, с другой стороны, в мае — сентябре 1538 г. оно решительно воздерживалось от предоставления им тарханных привилегий [1030].

Прочная позиция, занимавшаяся Шуйскими в Боярской думе, дала им возможность одержать временную победу над своими политическими противниками. Уже осенью 1538 г. под тем предлогом, что князь Иван Федорович Бельский и его сторонники без ведома Шуйских домогались боярского звания для князя Юрия Голицына и окольничества для Ивана Хабарова, группировке Бельских нанесен был сильный удар: И. Ф. Бельский посажен «за сторожи», М. Тучков и другие «советчики» разосланы по «селам», а Федор Мишурин 21 октября казнен [1031]. Власть закрепилась за Шуйскими, наибольшим влиянием из которых в это время пользовался князь Иван Васильевич (В. В. Шуйский умер в октябре того же года [1032]). Составитель Летописца начала царства оценивает происходившие события как проявление «нелюбия межю великаго князя бояр», тяжело отражавшегося на положении страны [1033].

Иван Грозный позднее вспоминал, что после смерти Елены Глинской бояре, «сами же ринушася богатству и славе и тако наскочиша друг на друга. И елико тогда сотвориша! Колико бояр и доброхотных отца нашего и воевод избиша! И дворы, и села, и имения дядь наших восхитиша и водворишася в них» [1034].