Реформы Ивана Грозного. (Очерки социально-экономической и политической истории России XVI в.)

Порядок назначения на думные, равно как и на другие высшие судебно-административные и военные должности, определялся системой местничества, т. е. положением феодала на сословно-иерархической лестнице. Это положение зависело от ряда обстоятельств и прежде всего от знатности «рода», т. е. от происхождения; имели значение «службы» данного лица и его предков при великокняжеском дворе[677]. Знатные княжеские и боярские фамилии имели преимущественное право на занятие высших должностей в государственном аппарате. С этим правом вынуждена была считаться даже великокняжеская власть, что приводило к засилью феодальной аристократии в высших органах власти и управления страной. Задачи укрепления централизованного аппарата власти настоятельно требовали ликвидации этого засилья.

К середине XVI в. все явственнее обнаруживалась тенденция к ограничению боярского своеволия. Это прежде всего выражалось в росте значения великокняжеской власти. Один из руководителей боярской оппозиции, И. Н, Берсень Беклемишев, говорил о Василии III, что «ныне, деи, государь наш запершыся сам третей у постели всякие дела делает»[678]. Яркой иллюстрацией к этим словам Берсеня была история составления Василием III своего завещания незадолго до смерти[679]. Постепенно происходят изменения и в составе Боярской думы. В связи с возросшей политической ролью дворянства в делах этого учреждения стали принимать большое участие дети боярские, «которые в Думе живут» (среди них, например, любимец Василия III И. Ю. Шигона Поджогин и др.)[680], и дьяки, взявшие в свои руки все делопроизводство Думы. Зарождались, таким образом, новые думные чины — думных дворян и думных дьяков[681].

В боярских комиссиях Думы наряду с боярами вид-ное место занимали казначеи, дьяки и неродовитые феодалы[682].

Но особенное значение для судеб правительственного аппарата имело увеличение роли дворцового аппарата и великокняжеской канцелярии. Создание централизованного государства привело к расширению великокняжеского хозяйства, управление которым было сосредоточено в руках у дворецкого[683]. Дворецкий не только ведал в судебно-административном отношении населением великокняжеского домена, но часто выступал и в качестве судьи последней инстанции. Вместе с тем дворецкие долгое время активно участвовали в решении ряда общегосударственных дел. В их распоряжении находился большой штат дьяков, постепенно специализировавшихся по выполнению различных государевых «служб». Наряду с казначеями дворецкие осуществляли контроль над деятельностью кормленщиков[684]. Дворецкие выдавали и скрепляли своей подписью жалованные грамоты феодалам[685]. Они же судили самого иммуниста или население его владений по спорным делам с другими феодалами, черносошными крестьянами или посадскими людьми[686].

Суд по наиболее важным уголовным делам (разбое и татьбе с поличным) также входил в компетенцию дворецких[687]. Суд дворецкого был вообще последней инстанцией: ему, как и «введеным боярам», докладывались все дела, не решенные судом низшей инстанции[688]. Н. Е. Носов считает, что до реформ середины XVI в. дворцовые ведомства и казна сосредоточивали в своих руках почти все основные отрасли государственного управления[689]. Если даже признать, что Н. Е. Носов несколько преувеличивает значение дворцовых ведомств, то и при этом условии дворец останется одним из основных правительственных учреждений конца XV — первой половины XVI в. (наряду с Боярской думой и др.).

Возникновение института дворецких, следовательно, тесно связано с процессом создания Русского централизованного государства. Великокняжеские дворецкие в своем большинстве вербовались из состава старинного нетитулованного боярства, с давних пор тесно связанного с Москвою. Конечно, при назначении на эту должность играли большую роль и другие не менее важные обстоятельства (служба при великокняжеском дворе, родственные связи с московским государем и др.).

К числу важнейших дворцовых чинов принадлежал «конюший» (упоминается в источниках с начала XVI в.). Позднее, в XVII в., Котошихин, вспоминая старину, писал, что «кто бывает конюшим, и тот первой боярин чином и честию»[690]. Даже дворецкий на местнической лестнице рассматривался «честию» вторым, т. е. «под конюшим первой»[691] Конюшими, как и дворецкими, назначались представители старомосковской аристократии (долгое время, например, ими были Челяднины). Возможно, еще в начале XVI в. появился чин кравчего, который обязан был во время пиров ставить на великокняжеский стол «яству» и подносить великому князю чаши с напитками[692]. О кравчих в первой половине XVI в. сохранились лишь неясные сведения; позже исполнение этой должности предшествовало получению боярского звания.